Кисть я Элюну вывернул болевым приемом — пальцы разжимаются сами, рефлекторно, нож выпал и рухнул на пол, воткнулся острием в половицу, опасно закачался. А Элька все пытался вырваться и его достать. Тогда я ударил его по лицу. Надо бы было немного смягчить удары, но я очень испугался за малого. Случайное резкое движение, и мальчишка пойдет под суд как убийца, и никакая болезнь его не спасет, и до суда доживет вряд ли — затрахают мальчишку, в СИЗО информация распространяется мгновенно, а ему уже есть пятнадцать, просто так, внушением и отдельной камерой не отделается. И что потом мне делать с этим? Как мне жить после этого? Блин, порченые гены его матери, неизвестного отца, грязь всей его жизни, — все это сейчас дает мне озверевшего мерзавца вместо ласкового, нежного Эльки. И я бил до того момента, пока в глазах мальчишки не вспыхнул разум и обида.
— За что ты меня, — Элька почти прорыдал это и, вырвавшись из моих рук, вылетел из комнаты, его шаги быстро прозвенели по коридору.
Трехэтажный мат, такой забористый, что уши не просто вянут — отваливаются на взлете. Это меня благодарит спасенный. Переживем.
— Благодари Бога, что все так кончилось! Порезал бы тебя Элька!
Мелкий сучонок молчит, он протрезвел и начал осознавать, что произошло. Так, а теперь ноги-ноги, цигель, цигель…
Я выбегаю вслед за Элькой. Моя «аляска» мелькает за поворотом, и я несусь вслед за своей курткой. Нам ехать уже пора, на автобус опоздаем, но, если Элька сейчас от меня убежит, то ехать будет незачем. Ему здесь оставаться нельзя, просто убьют. Не те люди, чтобы стерпеть подобное. Госсподи, помоги мне, останови Эльку!
Элюн вдруг запинается на ледяной глыбе под ногами и падает плашмя, на живот, пытается приподняться, но я его настигаю и подхватываю на руки.
— Элюнь, прости меня, прости. Так надо было! Ты бы его убил!
Элька зло шипит что-то, упорно выдирается у меня из рук.
— Ты предатель, ты за них, ты — такой же, как они. Они… Мои книги…
Дальше — сплошной рев, не понять ни слова. Я молча обнимаю его за плечи. Мы сидим прямо на снегу, мороз страшный, но холода не замечает ни один из нас.
Эль, если бы ты знал, сколько поломанных судеб из-за пьяного куража, когда хочется помахать ножичком, а потом хирурги с матами шьют сонные артерии и сердца. Это если довезут… А кто будет в Тьмутаракани шить? Царица Небесная?
— Эль, ну прости, прости, прости. Хочешь — ударь!
И Элюн вдруг бьет, да так ощутимо… Удар приходится по скуле, кожа от удара лопается, я чувствую, что по щеке течет кровь. М-дя, съездил в увеселительную поездку в деревню. Век не забуду. Самое главное — как я с такой мордой на занятия ходить буду?
