Латышские народные сказки | страница 37
Подбегает волчица. Не признала она зайца и говорит:
— Здравствуй, батюшка-хорек. Не видал ли ты Янки Лесного?
А заяц голос изменил и отвечает:
— Не того ли, что тебя между деревьями лупил?
Застыдилась волчица и убежала. Так и остался заяц в живых.
Ежик и заяц
Вдоль опушки был прорыт глубокий ров. Встал один ежик на одном конце, другой — на другом. И говорит ежик зайцу:
— Послушай-ка, заяц. Ты вот все хвастаешь: я, мол, бегун, я, мол, скороход… А я тебя обогнать надумал.
— Что ты, что ты!.. Не поверю ни за что, хоть усы выдирай.
— Чего там верить или не верить. Бежим взапуски: коли ты меня обгонишь — вырви десять волосков из моей шубки. А коль я тебя обскачу — десять волосков из твоих усов вырву. Идет? Согласен?
— Разумеется. Только жаль мне твоей шубки.
— А мне — твоих усов… Ты, верно, зайка, поверху пойдешь? А я так — низом…
Ладно. Заяц понесся, как вихрь, и впопыхах даже не оглянулся, бежит за ним еж или нет. Примчался заяц на другой конец рва, ан — еж уже тут как тут!
— Слышь, где это ты застрял? Я чуть не замерз, тебя дожидаючись.
— Нет, нет, ежик! Тут что-то не так, бежим обратно.
— Ладно, бежим.
Заяц понесся вихрем. Но на том конце еж дожидается.
— Слушай, ты что это меня морозишь? Отдавай усы.
— Нет, нет, нет… Ежик! Еще только разок, а там будь что будет.
Помчался заяц вихрем. А на том конце еж дожидается.
— Слышь, отдавай усы, хватит шутки шутить.
Делать нечего, пришлось отдать.
Еж вырвал у зайца из усов десять волосков, пять братцу нацепил, пять — себе. С той поры у всех ежей над губой эдакие заячьи усики растут.
Кто трусливее зайца
И запетлял он на озеро с жизнью кончать.
А на берегу лягушки сидят да так же, как заяц, боязливо оглядываются: не замышляет ли кто на них напасть? Увидали они зайца, всполошились: что, мол, это за чудовище? И одна за другой в воду — плюх! Увидал заяц, как лягушки от него удирают, и не стал в воду бросаться.
— Ого, браток, — воскликнул он, не помня себя от радости. — Все они одного меня испугались!.. Чего же мне горевать? У лягушек-то, видно, доля еще потяжелее моей: целая гурьба одного зайца испугалась.
