Гверн подал руку, а Синни принялась виновато оправлять на мне одежду:
– Ты, никак, совсем ополоумел? Бедная девочка всю ночь на полу проспала, спины, небось, не чувствует. А ты что?
– А я что?
– А ты дрых?
Беловолосый показал зубы:
– А что мне, её сторожить?
– Именно! Я же говорила, что настоящая ведьма, а ты…
– А я много повидал и в людях успел разочароваться. Кто ж её знал, что она в лес не убежит к полуночи?
Синни подбоченилась и протянула пухлую ладонь:
– Я знала. Я! И об заклад билась.
Гверн скорчил мину, словно глотнул того самого кислющего вина, вернулся к себе в комнатушку и принёс две полновесных золотых монеты:
– От бабы! По миру меня пустите, не иначе!
– Проигрался – плати!
Беловолосый смиренно отдал первую монету выигравшей спор, а вторую протянул мне. А я смотрела на заляпанный кругляшок, на первые деньги, которые сама заработала, и никак не решалась принять.
– Что думаешь? – он, не дожидаясь, пока я снизойду, насильно сунул денежку. – Твоё – заработала. Пошли, что ли, эля тебе налью. Как обещал. Ведьма… Ты чего?
– Ничего, – благоговейно прошептала я. – Просто я, кажется, поняла, кем хочу стать, когда вырасту.
Глава 6. Интриги и интриганы
Сегодня мне снова снились кошмары.
Она молча падала в темноту. Не кричала, не звала, не просила о помощи. Я тянул руку, умолял схватиться, но она не двигалась. Только смотрела. Смотрела так, словно я отнял последнее, что было дорого ей в жизни. И падала. Снова и снова. В темноту.
Я открыл глаза, чувствуя себя уставшим ещё до того, как встал с кровати. Жирный паук у самого потолка суетливо пополз прятаться, недовольный, что его впервые заметили. Обычно потолок в этой комнате рассматривал не я, а служанки тактично молчали, чтобы не пришлось заканчивать жаркую ночь ещё и пробежкой за метлой, вот он и прижился. Не до него.
Вирке не возвращалась уже неделю. И я понятия не имел, где искать эту гоблинову дочь! Сначала убеждал себя, что одумается через пару дней. Устроит скандал, побьёт, как принято, посуду, потребует извинений. Я бы ответил тем же, заявил, что она ведёт себя, как ребёнок, накричал бы, может даже замахнулся для виду и с грохотом опустил бы кулак на стол. А потом всё стало бы как прежде. Нашёл бы, с кем забыться. Мало ли падких на смазливые лица служанок? Здесь или во дворце Вальдинга. От последней мысли больно заломило в висках, словно вчерашнее вино купили в придорожной дешёвой таверне, а не достали из погребов де Сол. Я бы уехал. Честное слово, уехал и оставил её в покое. Пусть только вернётся…
