— А как звать тебя? — юный оборотень взял деревянную ложку, решив не отказываться от предложенного угощения.
— Меня зовут Люс.
Мартус долго, аккуратно ел. Деревянную ложку подносил ко рту осторожно и с таким трудом, словно та весила фунта два. Люс украдкой наблюдал за мальчишкой, не переставляя изумляться: обычно встречавшиеся ему оборотни изысканными манерами не отличались. Слушком много загадок преподнес Люсу неожиданно ворвавшийся в его отшельническую жизнь симпатичный оборотень.
Люс знал такой тип красоты — невероятно большие, ясные золотисто-карие глаза хранили невинное детское выражение. Вечное дите. Притягательный ребенок. Да ему и на вид не больше восемнадцати лет, по их оборотневым меркам — мальчишка.
Поев, парнишка промямлил слова благодарности; откинулся на подушку и прикрыл глаза.
«Пусть спит» — решил не тревожить его Люс.
Остаток вечера прошел в домашних хлопотах. Наколов дров и натаскав воды, хозяин кинул взор на мальчишку: тот мирно спал, тихо посапывая. Люс взял его за запястье, сосчитал пульс, наклонился, ощупал лоб — жара не было.
Неожиданно для себя самого, Люс осторожно тронул волнистые волосы, отводя со лба упавшие на глаза медовые пряди; нежно провел по щеке; коснулся выразительных губ.
«Меня влечет к нему, и я ничего не могу с этим поделать», — Люс усилием воли заставил себя отвернуться.
Если бы он обернулся, то увидел бы прилипший к спине заинтригованный взгляд Мартуса.
Люс уже засыпал, когда воздух около соломенного тюфяка, который молодой человек приспособил под ложе, колыхнулся. Люс резко распахнул глаза — рядом стоял укутанный в плащ Мартус. В прорехи виднелось голое тело.
«Так!» — пронеслось в голове.
Аня.
Все хуйня. Бред, шизофрения, последствия черепно-мозговой травмы — все что угодно, только не реальность.
Не может быть реальностью то, что со мной произошло. И Люс этот — всего лишь плод больного воображения, глюк. Хотя и очень симпатичный… Какое воображение, такой и глюк.
В какой момент я поняла, что испытываю к нему сексуальное влечение? Когда он, утешая, нежно перебирал волосы? Или, когда, не успев убрать руку, коснулся лица? Когда наши глаза встретились? Не знаю…
Но я, видимо, здорово его смутила — он первым отвел глаза, и засуетился, накрывая на стол. Я же с сожалением вздохнула — будь я в своем теле, мужик, я бы не кочевряжилась, а в благодарность за спасение с легкостью раздвинула ноги.
Кстати, о теле: насколько я понимаю, перед тем как я, то есть он, то есть тело (черт, я уже запуталась!) попало к Люсу, его (или меня) жестоко избили. Спрашивается: за что? Кто настолько люто ненавидел парня, что решил отомстить подобным образом?
