Не понял бы такую актерскую задачу разве что пень. Но объяснять это Маша не стала, а поинтересовалась:
– Что читать?
– Книгу! – крикнул режиссер. – Я же сказал дать ей книгу! Где реквизиторы?
– Книга не заявлена, – отозвалась женщина, похожая на гримершу, только худая.
– Ну так найдите! – рявкнул тот. – У хозяев попросите! Есть же в доме хоть одна книга!
– Не факт.
Худая женщина пожала плечами и ушла в дом – видимо, на поиски книги, – а режиссер, мгновенно потеряв к Маше интерес, если он вообще был, ушел на ту часть площадки, куда были направлены пока еще выключенные камеры. Происходящее там движение сначала показалось Маше беспорядочным, но уже через несколько минут она уловила в нем слаженность и даже ритм. Движение имело цель – его результатом должен был стать фильм, – и это делало его осмысленным. Она никогда не была на съемках, но поняла это так ясно, как если бы ей объяснил кто-нибудь знающий и толковый. Оказалось, целеполагание не только необходимо, но и так красиво, что способно заворожить.
Маша вдруг поняла, что никогда в жизни не видела, как люди, собравшись вместе, создают что-нибудь такое, чего ожидали бы все, и не только все они, собравшиеся ради своего личного дела, но еще какое-то заметное количество посторонних людей. Возможно, так же выглядело и строительство Кельнского собора, – пришло ей в голову.
Но закрепить в своей голове эту мысль, не исключено, что глупую, она не успела.
На площадку вышли двое загримированных мужчин, и один из них был Евгений Крастилевский, ради которого она притащилась в Клинский район и сидела теперь, напудренная в жару, на горячем деревянном крыльце.
Крастилевского она видела до сих пор только на сцене и в кино. О встрече здесь, в Румянцеве, договорились по телефону, а телефон раздобыл для Маши бывший однокурсник, который работал администратором в Театре Наций. Не отделенный от нее ни рампой, ни экраном, Крастилевский выглядел проще и как-то непритязательнее, чем на сцене и в кино. Маша и узнала-то его не столько по лицу, сколько по длиннорукости, которая бросалась в глаза.
– Евгений Аркадьевич, повторим то же, что в предыдущем дубле, но усилим темпоритм к финалу, – не вскипающим, а мягким, едва ли не вкрадчивым тоном сказал режиссер.
Что ответил Крастилевский, она не расслышала: из дому вышла на крыльцо реквизиторша и протянула ей «Гарри Потера», первый том, который Маше, кстати, нравился больше всех остальных.
– Держи, – сказала она. – Больше ничего не нашли. Но тебе нормально будет сказку читать. Соответствуешь.
