Батюшка согласно кивал.
А я понимала, что сейчас мама развернет заявление. И снова придется начинать сначала.
— Практика?! Ты поступила на практическую некромантию?!
Платформу подбросило, разбушевавшийся ветер откинул крышу.
Холодный дождевой душ остудил пыл мамы. И она уже спокойнее спросила, потрясая перед моим носом промокшей копией заявления:
— Это шутка? Я правильно поняла? Шутка?
Воздух в салоне сгустился, дышать стало тяжело. Казалось, еще немного, и его можно будет ножом резать.
Хотелось сказать «да» и спрятаться под сиденье, но я прошептала:
— Нет. Я поступила на факультет практической некромантии. Это не шутка. И не ошибка. У меня один из лучших результатов по двум экзаменам. И первый среди девушек — по физической подготовке.
Платформа резко затормозила. Отец откинулся на спинку сиденья, подставил лицо под дождь. Над нами с мамой осадки прекратились. Капли, огибая нас, падали на лакированные бока платформы и скатывались на посеревший, умытый водой гравий.
Мама ошарашенно смотрела на меня. Ее волосы шевелил ветер. Батюшка отмокал. И считал. Шепотом. Причем счет шел не на десятки, а на сотни. Я ждала, когда родители немного придут в себя и можно будет попытаться их убедить, что я не сошла с ума и не получила молнией в макушку.
— Домой! — Отец резко закрыл крышу. Тронул рычаги. — Домой! Там защита, там и поговорим!
Ох, чувствую, защита не устоит. Как бы не пришлось оплачивать соседям ремонт крыш и побитых градом фасадов!
До Лоумсити мы долетели за пару минут — отец безумно лихачил, рискуя врезаться в крону придорожного дерева или окунуть платформу в приветливо журчащие воды Веснянки. За нами красиво плыли две грозовые тучи. Искрили молниями, пугая водителей встречных платформ. Грозно вспучивали темные бока, намекая, что могут осчастливить проезжающих не только дождем, но и градом.
Папа считал вслух, громко, зло, но помогало слабо. В городке батюшка сбросил скорость, дошел до тысячи и, наконец, убрал небесный эскорт, после которого остался обычный весенний дождичек.
Мама все это время сосредоточенно приводила себя в порядок. Вначале прическу. Потом подправляла подпорченный дождем макияж. Затем убирала мокрые пятна на платье.
Все это — в полной тишине. Родители молчали, я заговаривать не спешила. Было стыдно, что заставила их волноваться.
Когда повозка поравнялась со зданием вокзала, я поспешила обрадовать неразговорчивых спутников тем, что научилась справляться с силой. И теперь нам не нужно несколько часов нестись на повозке как угорелым, чтобы попасть домой. Услышав, что мне помог счет до десяти, отец хмыкнул и направил повозку к транспортной арке.
