- Ну, уж ты скажешь - «очень молодо»,- самодовольно ухмыльнулся Хоттабыч и, доброжелательно взглянув на Вольку, добавил: - Нет, вернуть сюда Женю я, поверь мне, не в силах…
У Вольки снова появились слёзы.
- Но,- продолжал Хоттабыч многозначительно,- если ты не возражаешь, мы можем за ним слетать…
- Слетать?! В Индию? На чём?
- То есть как это на чём? Конечно, на ковре-самолёте. Не на птицах же нам лететь,- ехидно отвечал старик.
- Когда можно вылететь? - всполошился Волька.
И старик ответил:
- Хоть сейчас!
- Тогда немедля в полёт! - сказал Волька и тут же спохватился: - Вот только не знаю, как быть с родителями. Они будут волноваться, если я улечу, ничего им не сказав. А если скажу, то не пустят.
- Пусть это тебя не беспокоит,- отвечал старик,- я сделаю так, что они тебя ни разу не вспомнят за время нашего отсутствия.
- Ну, ты не знаешь моих родителей!
- А ты не знаешь Гассана Абдуррахмана ибн Хоттаба.
В одном уголке ковра-самолёта ворс был в неважном состоянии - это, наверное, постаралась моль. В остальном же ковёр отлично сохранился, а что касается кистей, украшавших его, то они были совсем как новые. Вольке показалось даже, что он уже где-то видел точно такой ковёр, но никак не мог вспомнить где. Не то на квартире у Серёжи, не то в учительской, в школе.
Старт был дан в саду при полном отсутствии публики. Хоттабыч взял Вольку за руку и поставил его рядом с собой на самой серединке ковра. Затем он вырвал три волоса из своей бороды, дунул на них и что-то зашептал, сосредоточенно закатив глаза. Ковёр затрепетал, один за другим поднялись вверх все четыре угла с кистями, потом выгнулись и поднялись вверх края ковра, но середина его продолжала покоиться на траве под тяжестью пассажиров. Потрепетав немножко, ковёр застыл в неподвижности. Старик сконфуженно засуетился:
- Прости меня, о любезный Волька. Случилось недоразумение. Я это всё сейчас исправлю.
Хоттабыч с минутку подумал, произведя какие-то сложные вычисления на пальцах. Очевидно, на сей раз он пришёл к правильному решению, потому что лицо его сразу прояснилось. Он бодро выдрал из своей бороды ещё шесть волосинок, половинку одной из них оторвал и выбросил как лишнюю, а на остальные, как и в первый раз, подул и произнёс, закатив глаза, заклинания; теперь ковёр выпрямился, стал плоским и твёрдым, как лестничная площадка, и стремительно рванулся вверх, увлекая на себе улыбающегося Хоттабыча и Вольку, у которого голова кружилась не то от восторга, не то от чувства высоты.
