Может быть потом, когда подрастут они и станут уважаемыми людьми, встретятся все вместе. Может быть….
— Мама, это я Михаил, — повторил он.
— А, — подняла она голову и даже привстала.
Лицо её опухшее, в глубоких морщинах. Глаза не в состоянии открыться. Одежда — засаленный в цветочках халат. Истерзанное ватное одеяло прикрывает ноги. Она поёжилась, улыбнулась:
— Мишка, ты приехал? А я вот видишь больная чуть-чуть, — она засмеялась и тёмные дыры меж зубов открылись от этого смеха. — А? А где ты? Где ты был паразит? Не пишешь, не приезжаешь. Совсем мать забыл.
Она не вставала, а только облокотилась на подушку. Мишка сел рядом на табурет и с трудом понимал, что эта женщина и есть его мать. Та, которая родила и дала ему жизнь. Он ехал сюда и собирался всё простить и помочь, что-то сделать во дворе, в доме. Дать денег и купить что-то из бытовой техники. Но когда зашел в дом он понял, ничто не поможет.
— Мама, я приехал на несколько дней. Может что по хозяйству помогу.
— О-о-о, а у нас что хозяйство? — она засмеялась.
И ему стало страшно. Этот дом, эти тёмные стены как могила для этой женщины. Словно гроб, в котором заживо умирает его мать. И тут ничего нет, потому что ей не нужно ничего.
— А деньжат мамочке подкинешь? — хитро посмотрела она.
Было совершенно ясно, только лишь деньги и выпивка здесь требуются. Только это.
— А отец скоро придёт. С Иванычем пошли на речку, порыбачить. Сейчас вернуться так я рыбки пожарю, ты побудь маленько. А я пока посплю. Веришь сынок, так устала. Ещё часик, можно?
И она снова опустила голову на подушку и почти в ту же секунду по комнате разнёсся её храп.
Во дворе Мишка долго стоял на одном месте. Он угрюмо смотрел на разбросанные доски и тряпки, потрепал за холку Шарика, что дружелюбно топтался рядом.
Что собственно собирался Мишка здесь делать. Гостить? Помогать по хозяйству, которого нет и не будет. Что?
К вечеру мать проспалась, вернулся с рыбалки сильно пьяный отец. И на весь двор понеслась брань матерная. Ничего не изменилось. Да видно не изменится уже никогда.
