– Правда?! – расплылся в довольной простодушной улыбке Буланов.
– Истинная. Я систематически умиляюсь бескорыстию и щедрости твоей души, и для окружающих это чрезвычайно здорово, но для тебя самого… А теперь я хоть сейчас готов красиво упаковать тебя, повязать бантик и вручить оной донье, поскольку знаю – передам в надежные руки, ибо
Еврейская женщина русской
Отличный урок преподаст:
Коня на скаку перекупит,
Горящую избу продаст.
Но к черту лирику, – он покосился в сторону лестницы, ведущей на женскую половину, и деловито осведомился: – Ты помнишь, за что мы начали наш нервный разговор? За то, чтоб ты пошел на нашу конюшню проверить поводки, ошейники и прочую конскую упряжь, и не возвращался до моего визита к тебе, бо станешь лютой помехой в предстоящем финансовом сражении. Когда два маланца схлестываются в битве за звонкую монету, лучше промеж них не встревать.
И он величественным жестом указал другу на дверь, ведущую в сени. Буланов вздохнул и послушно направился к ней. Следом за ним подался и Сангре, ворча себе под нос:
– Облая столчаковая изба[14]… Придумают же. Нет, чтоб по-простому, как говаривал гражданин Шариков, а то пока выговоришь, уже перехотел, и это таки в самом лучшем случае.
Глава 10
К вопросу о наследственности
Вернувшись, Петр застал побратима как ни в чем не бывало сидящим за столом. Он не задал вопроса, застыв под притолокой, но Улан и без того прекрасно знал, что означают сложенные на груди руки и вопросительно изогнутая правая бровь. Буланов кашлянул в кулак и деликатно осведомился:
– Ты ж будешь требовать с нее деньги, верно?
Петр, выгадывая паузу, шагнул вместо ответа к рукомою и стал там шумно плескаться. Выйдя с полотенцем через плечо он, продолжая вытирать руки, со вздохом произнес:
– Я бы мог тебе сказать «нет», но лгать побратиму смертный грех. Все равно что бомбить невинных детей с беспомощными стариками на Донбассе. Кроме того на сей раз я имею шикарную отмазку. Ты же видишь, что она не оставила своих закидонов с приобретением Эстляндии.
– Ну и что?
– Ничего, – пожал плечами Сангре. – Кроме одного. Даже если придурь исходит из столь очаровательной головки, за нее надо платить. Посему денежки в основном предназначены не для нас с тобой, а для осуществления ее наполеоновских планов. Ну и еще на кое-какие нужды. Скажем, на реализацию коммерческих предприятий, давно роящихся в моей голове и настойчиво требующих внедрения на практике. Но за это я, как некогда и обещал тебе, честно выплачу ей некий процент с займа. Потом. Как видишь, ничего не утаил. Ну а сейчас… – он выразительно кивнул на дверь, но Улан продолжал как ни в чем не бывало сидеть за столом.
