Дети шли сюда пешком от самого дома, следуя за фургоном, который вёз тело. Старая кляча Берга на подъёмах в гору тяжело дышала, и несколько раз приходилось толкать повозку, чтобы преодолеть подмороженную рытвину.
Госпожа Спенсер возглавляла шествие, и крылья её шерстяной шали развевались на ветру. За ней шли Большой Каль и Пётр Беглый, плечом к плечу, не отрывая глаз от собственных ботинок. Остальные следовали за ними кто во что горазд, и процессия получилась не слишком организованной и очень длинной. Никто из здешних детей не знал Братча, и, несмотря на печальную торжественность момента, в шествии то и дело слышались шутки и летали наскоро слепленные снежки.
Маленьких сестёр Каля оставили на Даче. Учительница госпожа Филипс решила, что похороны – неподходящее зрелище для таких малюток. Толстяк Берг, сидя в одиночестве на облучке, выглядел старым и потерянным, словно скучал по Светлячку и Букашке.
Когда они вошли в ворота, процессия притихла. Это было маленькое деревенское кладбище, расположенное на склоне. Над могилами стояли самые простые кресты – из двух досок, перевязанных железной проволокой.
Чёрная Дама ждала их здесь, рядом со свежевырытой ямой, уже немного припорошённой снегом. Двое мужчин, видимо, из местных крестьян, курили в отдалении, опираясь на черенки лопат.
Братча из фургона доставали Пётр и Большой Каль. Не было ни гроба, ни верёвок, поэтому тело, завёрнутое в одеяло, пришлось опускать в могилу вертикально. Потом Пётр спрыгнул в яму, чтобы помочь могильщикам его уложить. Когда он вылез обратно, то был так бледен, что, казалось, вот-вот потеряет сознание.
– Бессмысленно, святой отец, – сказала Чёрная Дама маленькому священнику, который махал кадилом. – Ни проповеди, ни отпевания. Никто не знает даже имени этого мальчика.
– Братч, – буркнул Каль. – Вот его имя.
Все молча смотрели, как полетели вниз первые комья земли. Некоторые бесшумно шевелили губами, словно читали молитву. Никто не плакал, было слишком холодно, и, возможно, слёзы просто замерзали, не успев выкатиться из глаз. Дети не слишком грустили (ну, разве что чуть-чуть, ведь один из них покоился теперь там, холодный, как ледышка), но мероприятие было слишком серьёзным и торжественным, и они стояли, засунув руки поглубже в карманы, и не знали, как себя вести.
Когда яму засыпали, на одном её краю установили кол с прикреплённой дощечкой. Дети двинулись к выходу. Проходя, каждый косился на табличку – и те, кто умел читать, и те, кто не умел, – и вытирал нос рукой.
