Возмущенные горожане, в свою очередь, стали выламывать камни мостовой и вооружаться чем попало. Возможно, дело дошло бы до схватки, если бы не вмешательство епископа. Видя, что страсти накалились до предела, и желая предотвратить кровопролитие, наместник римского папы поспешил на площадь. Его сопровождало несколько каноников и монахов.
Пройдя сквозь ряды солдат и расступившихся горожан, епископ Орвьетский поднялся на возвышение и, встав рядом с Колой, обратился к крайне возбужденной пастве:
— Дети мои! Почтенные граждане и вы, римские синьоры! Умоляю, образумьтесь, пока не поздно, и расходитесь по домам с миром. Ведь завтра день троицы. Хватит споров и ссор! Ваши бесконечные распри и так уже почти сорок лет вынуждают главу нашей церкви жить на чужбине. Подумайте, как святой отец Климент сможет вернуться, если вы даже в канун божьего праздника готовы устроить братоубийственную резню?
— Мы собрались без оружия! Это гранды хотят нашей крови! Долой тиранов! Им не запугать нас!
Громкие возгласы из толпы заглушили слабый голос папского викария. Вместе с тем не желавшие уступать патриции продолжали строить латников. Вооруженное столкновение грозило вот-вот начаться. Епископ, поняв свое бессилие и не на шутку испугавшись, растерянно взглянул на Колу ди Риенцо.
— Его преосвященство призывает всех разойтись с миром! — крикнул тот. — Послушаемся доброго совета, братья! Не дадим повода врагам нашим пустить в ход оружие. Мы соберемся здесь завтра, в день троицы. Приходите все с розами и голубями — символами свободы и святого духа. Молитесь господу! Он не оставит нас. Верьте мне. Я готов положить жизнь за спасение римского народа!
Сойдя с помоста, папский нотарий быстро покинул площадь. За ним стали расходиться горожане.
* * *
В углублении перед мраморной могильной плитой тускло горела маленькая лампада. На плите, вделанной в стену продолговатой четырехугольной ниши, было высечено: «Марко, сын Лоренцо. 1324–1336».
Кола грустно посматривал на неровное пламя светильника. Хотя время еще только приближалось к полудню и наверху сияло солнце, здесь, в древних катакомбах, начинавшихся в двух милях от городских ворот у Аппиевой дороги, царил полумрак.
Обширная подземная галерея была когда-то убежищем первых христиан. Теперь она служила кладбищем для простолюдинов. Место пользовалось в Риме недоброй славой. Частенько тут прятались те, кто желал укрыться от закона.
Прорытые в зернистом туфе узкие ходы, со множеством небольших зал и каморок, спускались вниз несколькими ярусами, образуя целый город. Кое-где в потолках виднелись выходившие на поверхность круглые отверстия — люминарии. Несмотря на такие отдушины, воздух в катакомбах был насыщен запахами тлена и горелого лампадного масла.
