— Однако до последнего дня папа не трогал Колу, — сказал барон. — Он мог бы давно отлучить его за присвоение церковных земель. Вместо этого с ним ведут переписку, как с достойным правителем.
— Положение сейчас изменилось. Вот послание, которое я получил от Климента Шестого.
Бертран де До вынул из кожаного футляра свернутое в свиток письмо и, развернув, прочел:
— «Мы и братья наши решили, что будет весьма полезно, если ты немедля отправишься в Кампанию и займешься римскими делами. Безумная дерзость Николая, сына Лаврентия, присвоившего себе титул трибуна, крайне беспокоит нас. Его поступки не только постоянно вредят нам, но и делают римский народ врагом всего христианского мира.
Этот Николай захватывает земли церкви, присваивает ее права. Он действует против викария и нобилей города, заключает тайные договоры, вступил в союз с Людовиком Венгерским и издал эдикты, имеющие целью ограничить первенство и власть церкви. — Кардинал многозначительно взглянул на собеседника и негромко продолжал: — Говорят, самозванный трибун совершил также многое такое, что дает право заподозрить его в отступничестве, а посему тебе следует посмотреть, нельзя ли начать против него дела, как против еретика. Под страхом тяжких бедствий увещевай народ воздерживаться от повиновения, помощи и сочувствия этому Николаю, дабы римляне не участвовали ни в каких его делах. Если же они не послушают, то подвергни Рим церковному интердикту со всеми последствиями.
По дошедшим до нас сведениям, Риенцо заставляет многих приносить священные клятвы. Религия не должна служить нечестивцу. Мы даем тебе полную власть силою наших грамот, специально на этот предмет составленных, развязать все клятвы, исторгнутые им у грандов и у народа и освободить их от соблюдения данных обещаний».
— Превосходные вести! — радостно воскликнул барон. — Теперь Кола долго не продержится.
— Это еще не все, — улыбнулся папский легат. — Послушай дальше. «Обычно безумство исправляют не словами, а ударами бича, поэтому мы назначаем для управления Патримониумом святого Петра в Тусции племянника нашего, благородного рыцаря Гуичарда де Камбрен, и хотим, чтобы он для защиты церковных владений и для обуздания дерзости Николая имел пеших и конных солдат в таком количестве, какое ты сочтешь достаточным…»
— Слава господу, — с облегчением вздохнул архиепископ неаполитанский. — Наконец-то в Авиньоне поняли, что дольше медлить нельзя.
Бертран де До кивнул и неторопливо продолжал чтение:
