– Послушай, Лейф, ты знаешь, я подумал, что прекрасно обойдусь без стрел. Разворачивайся и увози нас отсюда.
– А это?..
– Не произноси его имени. Это римское божество виноделия.
– Что он здесь делает? – прорычал Гуннар.
Лейф развернул «мустанг» и повел его, как вампир. Шины громко завизжали, когда мы выскочили на Рузвельт-стрит, леопарды зарычали, сияющая белая фигура повернулась и увидела нас. Вот вам и попытка незаметно сбежать.
– Очевидно, он пришел за мной. Он…
– Куда едем? – перебил меня Лейф.
– Выезжай на автостраду Ю.С. 60 и двигайся на восток.
Лейф нажал на педаль газа, и мы помчались на юг, в сторону автострады, превышая все ограничения скорости, однако я успел бросить последний взгляд на Одиннадцатую улицу, выключил очки фейри, и белая фигура превратилась в Вакха, который прыгнул к своей колеснице. Он не был похож на изнеженного молодого красавчика, каким его изображали Караваджо и Тициан, и совсем не напоминал толстенького ребенка с картин Гвидо Ренни; скорее, этот Вакх сошел с полотна Пуссена «Мидас и Вакх», вот только его кожа была пятнистой от безумия, а в глазах горела ярость. Возможно, в хороший день он выглядел бы более гладким и двуполым, но только не сейчас; нас посетил первозданный аватар звериного гнева, на шее у него выступали напрягшиеся жилы или лозы, я не смог разглядеть как следует.
– Думаю, нам предстоит гонка колесниц, парни. – Я очень гордился, что сохранял полное спокойствие.
На самом деле, мне безумно хотелось закричать: «ДАВАЙ! ПРОКЛЯТЬЕ! ДАВАЙ! ДАВАЙ!» Давай! Но мы трое считались крутыми парнями. И на кону стояли не только наши жизни, но и тестостероновые баллы. Никто из нас не стал бы выказывать тревогу – в противном случае остальные стали бы безжалостно над ним потешаться.
– Как далеко? – спросил у меня Лейф. – До того места, где мы сменим миры.
– Около часа или двух. – В окрестностях Феникса нигде ближе не имелось здорового леса. – Всё зависит от того, как быстро ты поведешь машину.
Вампир рассмеялся и еще больше прибавил скорость.
– Ну все, мы обречены, – сказал Гуннар.
Он произнес эти слова с совершенно невозмутимым видом – очевидно, он критиковал вождение Лейфа, а потому не мог потерять тестостероновые баллы.
Лейф рванул руль влево, и мы вылетели на Тринадцатую улицу, идущую в сторону Милл-авеню, которая выведет нас на Ю.С. 60, и уж там он сможет оторваться по полной.
У меня не было даже мысли о том, чтобы сражаться с Вакхом. В отличие от норвежских богов или Туата Де Дананн, Олимпийцы (как греческие, так и римские) истинно бессмертны, и их невозможно убить – только доставить определенные неудобства. Это давало им преимущество при любой ссоре. С моих губ, непрошеные, слетели подходящие случаю сентиментальные строки:
