Морской Волк любил такую погоду на море. Немного пасмурно, но где-то из-за негустой высокой дымки вовсю бьет солнце. Его раскаленного диска не видно, зато пасмурность приобретает невероятное золотистое свечение: полный штиль, крики чаек, золотистая вода, золотистый воздух и даже золотистая кожа старшего помощника, с которым Морской Волк ступил на верхнюю палубу. Субмарина покачивалась на собственной волне, и двое прожженных подводников полной грудью вдыхали йодистый аромат океана, наслаждаясь первыми глотками свежего воздуха.
– Все-таки в службе подводника есть свои прелести… – романтично протянул Макаров и в подтверждение собственных слов сделал такой глубокий вдох, что от избытка кислорода у него слегка закружилась голова. – Кр-р-расота… – Он вдохнул уже осторожнее и покрутил головой. – Ну, а где же наш кит, будущая жертва скальпеля великого спасителя российского подводного флота? – Кит игриво барахтался совсем рядом, выпуская фонтанчики воды, потом вдруг выгнул спину и издал смешной и мелодичный звук.
– Ух, ты, – улыбнулся командир, – какая красотуля. Жалко тебя отдавать в лапы этих эскулапов…
«Эскулапы» в лице академика Николая Ивановича Расторгуева и его ассистентки Ларисы Крутолобовой уже поднялись на верхнюю палубу при всей экипировке, готовые приступить к работе. Услышав последние слова командира, ученый улыбнулся:
– Иногда приходится резать ни в чем не повинных собак, как это делал великий академик Павлов, чтобы спасти человечество. Или, по крайней мере, дать людям элементарные представления об их физической природе.
– Не жалко? – Морской Волк кивнул головой в сторону кита. – Ишь, как резвится! Наверное, принял нашу субмарину за большого плюшевого медвежонка. Молодой еще, наверное, недавно из пеленок, – Макаров по-доброму улыбнулся.
– Это вы верно подметили, что молодой, – кивнул головой Расторгуев. – Тем лучше. Есть предположения, связанные именно с молодыми китами. А что касается жалости… – академик тяжело вздохнул, – я как тот китобой: всю жизнь безумно обожал, спасал, когда только можно, но на работе – ни-ни!
Лариса, Николай Иванович и Макаров весело рассмеялись, и только старпом озабоченно рассматривал горизонт. Затем он отнял бинокль от глаз и подал его командиру.
