Разгулялась погодка сегодня, и радостней стало и легче. Но жизнь, жизнь… Ускорить естественный ход событий? Съел декадник всю личную жизнь. Поиграешь в волейбол, забудешься. А после со всей яркостью встанет наша жизнь, шалман. И резко отразится гражданская жизнь. У нас все бамовцы погрязли в побегах, в тупоумии, во зле на условия работы одни, и другие — в найденном поприще работы и примерами своего Я, ну и живут.
Оригинальны нравы в Завитой. В палисаднике дома на завалинке сидят жители, дамы. Ведут разговор пикантный, а около похаживают и стоят мужи в нижнем белье, заложив руки назад или скрестив по-наполеоновски. Тоже отпускают шуточки вроде:
— Ну и сшила тебе жена порты? Мотня-то какая! А? Это про запас, на случай получишь килу.
Раскололся Нечепуренко, сказав:
— Я не знал, что нач. отр. такой отпуск мой задержал, и уволить не уволили, а я старался. Теперь так не буду.
А вечер бархатный, теплый и розовый. Зелень в соку, изумрудна, свежа и густа. Единственное развлечение жителей и молодежи — сходить на станцию к приходу поезда, потолкаться.
Но что же все-таки сделать, чтобы уволили? Пожалуй, хватит смотреть лето Д. В. К. Ничего замечательного и незамечательного. Пустота и неприглядность. Выезжает правительственная комиссия принимать 2-е пути. Доживем до Октября, а там, там что-нибудь должно случиться. Или со мной, или с БАМом. Но терпенье ждать, боюсь, лопнет раньше. Хорошо бы к лучшему. Уезжает Голодняк на восток в 19-ю.
Сегодня лето. Жарко. А Азарова все же только уволили, и дело конец. Сидит нач. и регистрирует побеги.
Зимой отсиживался в помещении от холода. Летом от жары, а если прохладно, то выйдет на солнце погреться. Проиграл вчера в бильярд до 2,30 и сегодня проспал до 10. Сходил, порисовал в карьер. На 11-й побег. Ну и черт с ним. Так подумаешь, что за день сделал, увязал, согласовал, выяснил, как будто все так тихо и благородно. Морально же убит. Вот бамовский закон, уволили [Азарова] после месячной службы и ни гроша. Своя власть — свое правление.
Вот дни, даже записать нечего. Правда, в общий выходной сходил на т. называемую площадку райотдела НКВД на соревнование. Ну, расстроился.
В трусах, в майке да в туфлях с шипами вспомнился стадион, вспомнилась жизнь. Нет, лучше не вспоминать. Сказал Камушкину, что служу до осени или пойду под суд. Сергеев снова у меня. Тоже спрашивает: как со службой? Говорю, до осени. Отвечает, что уволят, держать не станут. Насколько, что, правда, не знаю, но все же утешаюсь немного.
