Приехал мой военком, так в шутку зовут политрука с 7 ф-ги, рассказывает:
— Начальство проявляет себя, секретарь парткома БАМ Бочевский творит. Начальнику фал-ги наговорила, что проводник собаки принуждал ее к сожительству, что стрелки бьют з/к, что это городовые и т. д.
Бочевский устроил суд. Допрашивает в присутствии нач. ф-ги, а та распинается:
— Помнишь, приходила твоя жена, плакала и ругалась со мной за мужа?
— Ну, тогда понятно! — говорит Бочевский.
Его ли дело вести следствие, да не зная как, не имея основания, подрывая авторитет стрелка в/н, смазывая охрану. Вот и говори после этого о побегах. Что ж поделаешь, власть. Надо же чем-нибудь и где-нибудь проявлять себя. А может быть он хочет уволиться.
Приехал адъютант Камушкин. Спрашиваю, как в России? Здорово! Уезжать не хочется!! В/н прораб лишний раз подтверждает общее мнение:
— Если скажут, можно уволиться, то первый подам заявление. Хотя я и партиец, а работать в БАМе, спаси-и-ибо. Хватит, мне своя жизнь дороже.
Стало теплее, пора. Назначают в 3-й командирский взвод. Но что-то все же скрывают. Может быть, и нет ничего, но все делается с таинственным видом. Во взводе шалман. Кругом партийцы, но… работать не хотят. Будем и мы придерживаться их установки.
У Инюшкина болезнь, не вылазит из дома. И все сходит. Бастрыкин за 45 дней ни разу не был на ф-гах. А стрелки? Вот-же уроды!?!? Комдив спрашивает у дневального:
— Кто вы?
— Дневальный!
— Большая шишка!
— А вы кто такой?
— Комдивизиона!
— Тоже большая шишка!
Отвертывается и ни звука. Выбрали меня заочно в члены ревизионной комиссии профорганизации. Дотянем до осени, посмотрим лето Д. В. К., порисуем и ходу. Нач. отр. дает мне на отпуск комнату. А пока черт знает что, живу по-собачьи.
Принимаю 3-й взвод. Бедлам, шалман. Сменилось три комвзвода, никто не сдавал, никто не принимал. Беспорядок хаотический, все сходило, все считалось нормальным. Я также пошел по этому пути. Сам замечаю разницу в себе. Как принимал 4-й взвод в 35 г. и как сейчас 3-й взвод в 36 г. Теперь я старый спец, ушлый лагерник.
На улице тепло. Правда, северный ветер не перестает, но не такой уже холодный. Сидим в кабинете нач. отряда с Голодняком и помполитом да рассуждаем о бренности службы в БАМе. Затронули происшествие на 7 ф-ге с Банским. Голодняк говорит:
— Пусть меня выгонят, а я дело передам, куда следует.
На что помполит, не стесняясь, откровенничает:
— А Голодняк будет жалеть?
Рапорт Голодняка, как документ поступков и деяний начальства и как документ безграмотности и общего уровня политсостава, приклеиваю. Да, Голодняку за нач. отряда и многим за охр [ану] держатся надо. Нач. о. получает 700 руб., на воле ему цена 150–120 р., так судите сами.
