Первый относится к 20-ым годам, когда он преподавал математику в средней школе в Сухоничах (Тверская губерния), живя один, снимая половину дома. В другой половине часто собиралась молодежь повеселиться. Приглашали и его, поскольку знали его живой характер, умение играть на скрипке, петь, рассказывать интересные истории (об этом говорили школьники). Нет, не откликался он на настойчивые приглашения симпатичных девушек и веселых ребят. Чем-то более интересным и неотложным, чем эти шумные собрания, был он занят. "За стеной смех, веселье, танцы, - рассказывал батюшка, - а меня это ничуть не трогало, сердце было занято совсем другим, и я лишь от всей души благодарил Бога за то, что он избавил меня от этой пустоты и бессмыслицы». Когда Бог коснется сердца, говорил он не раз, тогда всё это мирское кажется настолько ничтожным, глупым, неинтересным до отвращения, что человеку хочется только бежать и прятаться от всего. Потому, чтобы не потерять этого прикосновения руки Божьей, уходили в пустыни, леса, в затворы. Это был тот период в его жизни, когда Господь дал ему вкусить и глубоко пережить что значит «Мы Царствие Божие внутрь вас есть».
Другой момент связан с его пребыванием на советской каторге. Когда батюшка прочитал "Один день Ивана Денисовича", то сказал: "Солженицын или не знал, или не посмел написать об ужасах лагерной жизни и изобразил лишь слабое ее подобие". И, возвращаясь к этой теме, батюшка повторял: "Сколько раз, находясь там, я спрашивал себя: «Согласился бы я сейчас поменяться своим положением с этими упитанными, здоровыми, вольными и всесильными над нами охранниками?» И каждый раз без малейших колебаний отвечал: «Нет, нет и нет"». Почему же нет? Прежде всего, он и представить себе не мог, чтобы заниматься такого рода делом. Но главное, что его душа искала не благ и удовольствий этой жизни, но общения с
Богом. Он говорил, что в лагере молитва Иисусова совершалась удивительно легко и буквально питала, насыщала душу.
Таков опыт чистой души, опыт познания блага духовных ценностей, перед которыми все земные преимущества и наслаждения оказываются не более, как мигом игры мыльного пузыря, который есть - и нет его, и человек остается у разбитого корыта бесплодно прожитой жизни.
Себя батюшка называл "лесным" монахом, поскольку ни в одном монастыре ему жительствовать не пришлось, и духовно-опытного руководителя на своем пути он так и не встретил, хотя жаждал и искал усиленно. В последний период своей жизни он многократно повторял своим близким: в наше время не стало духоносных наставников, видящих душу человека и могущих безошибочно руководить им на пути спасения. При этом он исходил не только из своего опыта знания современного духовенства, но ссылался и на известные слова святителя Игнатия Брянчанинова, которого особенно почитал. Великое счастье, говорил он, если найдете человека, искренне стремящегося к духовной жизни, знающего святых отцов не по букве, а по духу, разумного и не прелестного. Но и такие уже редкость. У претендующих же на
