Женщина не сдвинулась с места, обнимая одной рукой ребенка, уткнувшегося лицом в ее бедро.
– Нам нужна ваша помощь, – с нажимом сказала она. – Прошу вас…
– Вон! – повторил Майкл, скрежеща зубами. – Хватит болтать. Немедленно уходите из моего магазина.
Женщина шагнула к нему.
– Послушайте, я в отчаянном положении. Нам негде жить, нас вышвырнули на улицу…
– В последний раз я прошу вас уйти, – не сдавался Майкл.
– Пожалуйста, я прошу только…
– Я считаю до десяти.
– Он ваш внук, – настаивала женщина, ее голос задрожал. – Я действительно продавала наркотики, но я бросила это дело ради него.
– С чем вас и поздравляю, – саркастически отозвался Майкл. – Один, два, три…
Она с отчаянием посмотрела на него.
– У меня ничего нет, ни денег, ничего. Если вы не поможете нам, то мы окажемся…
– Четыре, пять, шесть…
– Он же ваш внук, неужели это ничего для вас не значит? Ваш внук будет жить на улице.
– Семь, восемь, девять.
– Я вам не верю, – сказала она, подтолкнула мальчика к двери и вышла на улицу.
Майкл закрыл дверь, запер ее, перевернул табличку с «открыто» на «закрыто». Потом он закончил раскладывать деньги, упаковал их в свой рюкзак и вышел через заднюю дверь. Дорога до дома заняла у него двадцать минут пешком. И за все это время он ни разу не позволил мысли об умершем сыне всплыть на поверхность.
Но как только он переступил порог своего дома, он сразу подумал об Этане.
* * *
Джеки едва не пропустила это объявление. Она бы точно его пропустила, если бы она не попала в ловушку в узком проходе между полками. Длинноволосый мужчина настолько неторопливо катил коляску с ребенком мимо тюбиков с масляными и акриловыми красками и баночками с акварелью, мимо мольбертов, альбомов для набросков и бутылочек с терпентином, что Джеки едва не закричала. Двадцать минут из ее драгоценного обеденного перерыва прошли впустую, и пять минут из них она потратила на выбор кисточки, потому что продавец – единственный на такой большой магазин в самое напряженное время дня – был слишком занят за кассой, чтобы прийти ей на помощь.
– Могу я попросить тебя об одолжении? – спросила хозяйка бутика, в котором работала Джеки. – Кисточка нужна мне сегодня вечером для занятий живописью, а мне больше не к кому обратиться.
И что могла сделать Джеки кроме как согласиться зайти в магазин принадлежностей для рисования в свой обеденный перерыв, чтобы купить забытую акварельную кисточку? Правда, внакладе она не осталась. «Наименьшее, что я могу для тебя сделать, это оплатить твой сэндвич», – сказала хозяйка бутика, и Джеки молча согласилась. Но что проку от этого обещания, если у нее не останется времени, чтобы этот сэндвич съесть?
