Мимо проходил мужчина. Одри узнала его и убрала тележку с его пути. Она выбрала нежно-голубую ночную рубашку с мелкими белыми цветочками у ворота и на рукавах и положила ее в тележку. Проходя через другие отделы по дороге к бакалее, она снова заметила его.
Он держал в руках маленькие холщовые брючки и хмурился. Едва ли для его собственного малыша, для этого он явно староват. Для внука, наверное. Одри было трудно представить его в семье. Может быть, за пределами зоомагазина он совершенно другой, весь такой улыбчивый и добрый. Но картинка, на которой этот мужчина держал бы на коленях маленького ребенка, у нее никак не складывалась.
Через несколько минут он снова прошел мимо нее, быстро миновал полки с крупами, задержался, выбирая овсяные хлопья, и положил пачку в свою корзинку. Вероятно, он предпочитал здоровую пищу. Ему бы точно не понравились кукурузные хлопья с орехами, которые Одри отправила в свою тележку.
Что-то он совсем не выглядел радостным. Было в его облике нечто такое, будто он презирал шопинг. Впрочем, ничего удивительного, многие этого не любят. Но по какой-то причине Одри посочувствовала ему. Он не показался ей счастливым человеком, и ей было его жалко.
На мгновение они оказались лицом к лицу, когда Одри проходила мимо него к другой кассе. Мужчина кивнул ей, она ему улыбнулась.
– Здравствуйте.
Встав в другую очередь, Одри посмотрела в свою тележку. Голубая ночная рубашка, банка фасоли и фунт колбасок. Оставалось только надеяться, что он этого не видел.
Хотя что бы это изменило? Он бы все равно не обратил внимания.
* * *
В десять минут девятого раздался звонок в дверь. Майкл поставил на место каминный экран и пошел в прихожую.
Они выглядели еще хуже, чем раньше. Еще более оборванные, еще более жалкие. Майкл молча отступил в сторону, пропуская их в дом, гадая, не видел ли эту пару кто-то из соседей. Девушка держала в руках черный пакет для мусора. Он вспомнил, что с этим же пакетом она заходила в магазин во второй раз. Мальчик тихо стоял рядом с ней и цеплялся за ее ногу. Вместе с ними в дом проник запах немытых тел.
Майкл закрыл дверь, скрестил руки на груди и посмотрел на мешок.
– Надеюсь, в нем нет ничего противозаконного, – сказал он.
– Хотите проверить? – спросила она.
Ее лицо оставалось бесстрастным. Он не мог бы сказать, не пытается ли она острить, но предпочел проигнорировать вопрос. Мысль о том, чтобы рыться в ее вещах, совершенно его не привлекала. Тот факт, что она ему это предложила, возможно, свидетельствовал лишь о том, что ей нечего скрывать.
