Ергуш осмотрел клык, зажал в руке, приладился, как удобнее держать, и сунул к себе в карман.
— Пошли, — сказал он Штефану.
Двинулись тропинкой через Катрену, вдоль Ольховки. Местами вода разлилась, прогрызла тропинку; вода скользила по траве и снова возвращалась в свое русло. Мальчики перепрыгивали через заблудившиеся струйки реки.
— Наш деда говорят, большие снега были в горах, — заметил Штефан, стряхивая воду с башмаков. — Оттого и вода так бесится. Ночью в курятник к нам ворвалась…
Проходили они мимо дома Штефана Фашанги. Дом стоял на другом берегу Ольховки. У самой речки торчали деревянные сарайчики и закутки, закрывали дом. Видна была только старая крыша. Вода терлась об стены построек, впитывалась в серебристые доски, окрашивала их в черный цвет.
По реке плыли куски дерева, старые корзины. Они то погружались в воду, то снова выныривали.
— В прятки играют, — рассмеялся Ергуш.
Мальчики обошли вокруг болота и приблизились к деревне.
— Давай наберем камней, — предложил Штефан, — собак отгонять.
Он поднял с земли несколько голышей, набил ими карманы.
Ергуш не стал собирать камни. Он внимательно разглядывал деревянные дома деревни, окрашенные в белый и голубой цвета. Из дворов выбежали собаки — разные: гладкие и лохматые. Стали бросаться на Штефана. Он побежал вперед, швыряя в них камни.
— Поди сюда, поди, милый! — стал звать собак Ергуш.
Собаки подбежали к нему, завиляли хвостами, обнюхали и пошли за ним от двора к двору. Они приняли его за друга.
Посреди деревни стояла суконная фабрика. Возле нее проходил узкий канал, наполненный водой. Большой пустырь перед фабрикой был завален бревнами. На бревнах сидели мальчишки, и среди них — Рыжик. Сидели, болтали ногами, разговаривали. Штево Фашанга подошел к ним, Ергуш остановился неподалеку, стал смотреть на воду в канаве.
— Чей он? — спросили Штефана мальчики.
— Его не трогайте! — стал их пугать Штефан. — У него в кармане большой кривой клык, таким ребро можно сломать…
Мальчики украдкой поглядывали на Ергуша.
— Он сильный? — спросил Рыжик.
— Сильный, — ответил Штефан. — Тебя запросто уложит на лопатки.
Рыжик был круглым сиротой. Отец у него помер, а мать была самой злющей мачехой в деревне, плохо с ним обращалась. Сам он — худой, жалкий, общипанный. Такой несчастный, что хоть плачь. Посмотрел он на Ергуша через плечо, оценивая силу его, позвал:
— Эй ты, который лягушек боится, выходи, поборемся!
Ергуш обернулся, сказал небрежно, с улыбкой:
