— Спасибо. Было действительно превосходно.
Данте сжимает мне колено.
— Мне было очень приятно, bella.
И внутри у меня что-то тает от его взгляда.
— Подожди здесь, пока я выброшу все это, — говорит Данте, собирая все наши остатки в бумажный пакет, который дала нам женщина.
Я наблюдаю за ним, пока он шагает к мусорному ведру. Он выше и шире в плечах, чем окружающие мужчины. Я непроизвольно вздыхаю. Если бы только этот мужчина мог быть моим. Полностью моим.
— Ciao, bella, — с боку говорит мужской голос. Я поворачиваю голову в его сторону, рядом со мной стоит мускулистый, сильно загорелый мужчина в обтягивающей белой футболке. Он опускает солнечные очки и улыбается, показывая очень белые зубы. Хотя глаза у него хитрые. Я знаю, что он хочет от туристки. Краем глаза я вижу, как Данте выбрасывает наш мусор.
Я улыбаюсь стоящему парню и отвечаю по-итальянски, отчего блеск его улыбки тут же пропадает. Он молча разворачивается и уходит, пока Данте идет ко мне.
— Эй, — сияя восклицаю я. Взгляд Данте напряженный от того, что он увидел неприкрытую похоть на лице другого мужчины.
— Чего хотел этот засранец? — сквозь зубы спрашивает он.
— Я не знаю. Я не спрашивала, — отвечаю я.
Он садится рядом со мной, спина напряженная.
— Да что с тобой такое?
— Ничего.
Я с недоверием наблюдаю за его профилем.
— Неужели ты ревнуешь?
Он поворачивается ко мне лицом, его глаза сверкают.
— Конечно, ревную, я же мужчина. Я знаю, что творится в мужских головах. Не стоит флиртовать с авантюристами.
— Я не флиртовала с ним.
— И поощрять его тоже не стоило, — говорит он, нахмурив брови.
— Поощрять? — Возмущенно задаю я вопрос. — С чего ты это взял?
— Ты улыбалась ему.
Я глубоко вздыхаю.
— Ладно, я готова признать, что издалека все могло показаться, как будто я улыбалась, но на самом деле я скривила гримасу, когда сказала ему: «Vatte a fa’ ‘u giro, a fessa ‘e mammata».
Его глаза расширились, он почесывает голову.
— Ты… э… понимаешь смысл того, что ты только что сказала?
— Да. Я сказала ему на идеальном итальянском, чтобы он проваливал назад в вагину своей матери.
— Вот это моя маленькая девочка. Каждому из этих говнюков, у кого хватит наглости подойти к тебе, ты будешь говорить именно эти слова, точно таким же тоном.
Я улыбаюсь во все зубы.
— Хорошо.
Он кивает и треплет меня по волосам, словно гордый отец.
— И что теперь? Домой?
— Нет, если ты конечно не устала.
— Совсем не устала.
— Тогда у меня имеется еще одно жуткое место, которое я хочу тебе показать.
