Сон, как рукой снимает, я распахиваю глаза от шока.
— Это он впустил тебя ко мне?
— Конечно. Это Италия, страна страстных влюбленных. Только полный влюбленный дурак может такую рань прийти с кофе и канноли.
Я хмурюсь.
— Он не должен был этого делать. У тебя нет ключа, потому что я не хочу, чтобы он у тебя был. Я не итальянка. Я англичанка, и мы ценим нашу частную жизнь.
Данте улыбается во весь рот, самой сексуальной улыбкой.
— Удачи тебе с твоими принципами.
— Что это значит?
— Ты все поймешь, когда спустишься поесть пиццу.
Мысль о пицце, плавленом сыре, заставляет мой живот громко заурчать.
— Итак, как насчет завтрака? — посмеиваясь спрашивает Данте.
Я по-прежнему хмурюсь.
— Боже. Мне что-то не хорошо, должно быть утренний токсикоз.
У него глаза расширяются.
— Прекрасно. Я принес тебе завтрак в постель, а ты испытываешь первый приступ утренней тошноты.
Со стоном отталкиваю его и несусь в туалет. Слава Богу, успеваю вовремя. Потом опираюсь спиной на настенную плитку в ванной. Данте приседает на корточки рядом со мной.
— Это ты во всем виноват, — ворчу я.
— Я выйду на улицу, куплю что-нибудь, чтобы тебе стало лучше.
— Зная свою удачу, предполагаю, что буду испытывать токсикоз на протяжении всей беременности. Просто уходи и захлопни дверь, оставь меня здесь мучиться одной. — Я закрываю глаза.
Он встает.
— Сейчас вернусь.
Я добираюсь до кровати, чувствуя себя просто ужасно. Опускаю голову на подушки и закрываю глаза. Ощущение тошноты не проходит. Я даже не открываю глаз, когда слышу, как Данте идет ко мне и кровать прогибается под его весом.
— Садись и откуси кусочек, — говорит Данте.
Я неохотно открываю глаза. Конечно, он выглядит свежим, как маргаритка, по сравнению со мной.
— Что это?
Он улыбается.
— Это волшебное зелье.
— Ага, твое волшебное зелье очень напоминает черствое печенье. — Я начинаю грызть одно. — Фу, на вкус мне кажется оно таким же старым, как и сам Рим.
— Волшебные зелья должны быть старыми, — отвечает Данте, прилагая определенные усилия, чтобы не рассмеяться. — Скоро твой желудок успокоится.
— Не похоже, что тошнота когда-нибудь прекратится, — бормочу я, второй раз откусывая печенье, морщась от его вкуса.
— О, имей побольше веры.
— Ты собираешься просто сидеть здесь и смотреть, как я ем?
— Да, — говорит он, складывая руки на груди и устраиваясь поудобнее на кровати.
Я продолжаю грызть печенье, хотя не представляю, как оно способно мне помочь.
К своему удивлению, когда я съела уже половину второго печенья, вдруг ловлю себя на мысли, что тошнота проходит.
