Открываю дверь. Сердце ускоряет свой ритм, как только я вижу ее лежащей на больничной койке. Она выглядит такой маленькой и беззащитной, почти как ребенок. Не могу поверить, что пару часов назад она голая, такая жизнерадостная, удовлетворенная лежала на моем пиджаке.
Я пододвигаю стул к ее кровати и сажусь. Нежно поглаживаю ее руку. Я переворачиваю ее ладонью вверх, проводя пальцем по мягкой коже запястья. И вдруг на меня накатывает волна страха, воспоминания ее падения, я ловлю себя на мысли, что она могла сломать себе шею, отчего все внутри сжимается, как от сильнейшего удара в живот. Пытаюсь глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться и прийти в себя, но ничего не помогает. Я наклоняю голову, начинают катиться слезы по щекам. Даже не могу сдержать тихие рыдания. Я был в шоке. В ступоре. Я испугался, что потерял ее. Потерял нашего ребенка.
— Данте.
Я поднимаю глаза, рыдания сжимают грудь. Она очнулась. Открыла глаза. Она пытается что-то сказать, но должно быть еще до конца не пришла в себя от обезболивающих и седативных препаратов.
— Со… со мной все хорошо, — наконец, удается ей произнести.
— Я знаю. Знаю, — с рыданиями произношу я. Встав, наклоняюсь к ней, прижимаясь щекой к ее щеке. Мой голос звучит низко и ужасно.
— Доктор только что сказал мне, что ты…, — я сжимаю ее руку, — поправишься. С тобой все будет хорошо.
— Тогда… почему ты плачешь? — спрашиваю я. Затем у меня проносится мысль, отчего я вся вздрагиваю на койке. Боль отдается по всему телу, но я даже не обращаю на нее внимание, слова сами собой, как пулеметная очередь, вылетают наружу: — Наш ребенок?! Наш ребенок, да? Да, Данте? Скажи мне всю правду.
Он берет мое лицо в ладони.
— Да, да, с ребенком тоже все хорошо. Успокойся.
— Точно?
Он улыбается сквозь слезы.
— Клянусь.
Я устало падаю на подушки, и теряю остатки крошечных сил от внезапного всплеска страха.
У меня перехватывает дыхание.
— Тогда почему ты плачешь?
— Слезы счастья, bella. Слезы от счастья, — шепчет он.
Странно, но у меня перед глазами встает лицо с выражением триумфа Кассандры, когда она подставила мне подножку.
— Кассандра… она специально подставила мне подножку.
— Я знаю, что она сделала это специально, — рычит он, в глазах светится ненависть.
Голова как в тумане, ясно мыслить не могу.
— Я не знаю, что случилось. Мы так хорошо общались друг с другом. Неужели из-за того, что твой отец дал мне ключ? Я не просила его об этом. Что я сделала неправильно? Она разозлилась, что я не сказала ей сразу, что мы были в саду, но это же не причина толкать меня с лестницы.
