— И ты сделала?
— Да.
— Ты помогла им?
— Не совсем. Они хотели, чтобы я опознала человека с пистолетом, а я не могла.
— Ты видела его лицо?
Я киваю.
— Да, видела. Когда он убил того мужчину, он повернулся, и свет от фонаря осветил часть его лица, и я хорошо ее разглядела. Я просмотрела сотни снимков преступников, но его не было на тех, что они мне показывали. Иногда я вижу его лицо во сне. Я знаю, что узнаю его на улице, если увижу. Я потом неделями боялась, мне казалось, что он поджидает меня за каждым углом.
Константин притягивает меня к себе, еще крепче прижимая к себе, чем раньше. Я слышу стук его сердца в груди.
— О, мой бедный Вороненок, — шепчет он, задыхаясь от переполнявших его эмоций. Он кажется расстроен?
— Ты первый человек, кому я рассказала об этом, кроме полиции и Синди.
Он не отвечает, просто крепче прижимает меня одной рукой к себе, а другой скользит мне под юбку. У меня вылетает резкий, удивленный вздох, но я не борюсь с ним, когда он толкает меня на спину.
Он нависает надо мной сверху, губы проходятся по моей шеи, приподнимает мои ноги. Он входит в меня, его член такой жесткий, как копье. Его плечо заглушает мой вздох удовольствия.
В этот раз у нас секс совсем другой — грубый и быстрый. Он захватывает своим ртом мои губы с каким-то диким отчаянием. Тяжело дыша, со сторонами и вскриками, мы кончаем в исступлении наслаждения и боли. Он падает на меня своим весом, расплющивая меня на одеяле, стук его сердце бешено колотится напротив моей груди, мы оба с трудом дышим, наши измученные руки и ноги переплетены. Все еще тяжело дыша, он отодвигается, прижав своей ногой и обхватив меня за талию.
Я поворачиваю голову в его сторону, он в упор смотрит на меня. Свет от камина очень тусклый, и я не могу разглядеть его глаз, но выражение его лица серьезно.
— Ты могла умереть той ночью, — шепчет он.
И вдруг меня озаряет — быстрая езда, секс, постоянно быть настороже — это именно то, что связано с ним, тайна, которая несет с собой физический ущерб.
Я целую кончик его носа.
— Моя история расстроила тебя?
Он смотрит на меня еще пару секунд, прежде чем ответить:
— Да, Рейвен. Твоя история меня сильно расстроила.
Хотела бы я более ясно увидеть его глаза в этот момент. Его глаза — единственная часть, которую ему не всегда удается от меня скрыть. Они — единственный путь за этот непроницаемый фасад.
— Мы живем в ужасном мире, — бормочет он. Огонь потрескивает в камине. Я прикасаюсь к его лицу, проводя по его сильной челюсти, чувствую, как она сжата.
