Отец мой был человек с большими средствами, имение имел хорошее, благоустроенное, в двадцати верстах от губернского города.
Для меня было им приготовлено уже место чиновника особых поручений при губернаторе. Я был единственным сыном. Две замужние сестры мои приехали, чтобы повидаться со мной, одна даже издалека, из Италии, где ее муж был консулом.
И еще, к моему благополучию, подруга моей младшей сестры-барышни Любочка согласилась прогостить у нас лето.
Эта Любочка чуть не с четвертого класса гимназии занимала мои мысли.
Она была очаровательна со своей русой косой, румяным личиком и добрыми карими глазками.
А тут… теплые лунные ночи, начинающая желтеть рожь… венок из собранных вместе васильков на прелестной головке и в результате — клятвы в вечной любви.
Родители согласились, ее отец тоже, сестры радовались, ангелы с неба улыбались… вот тут-то чертям захотелось позабавиться.
Было начало августа, когда по делам службы мне пришлось переселиться в город, и я устроился в нашем городском доме.
Жара стояла удушливая, и только по вечерам я выходил немного пройтись.
В ту «роковую» ночь, совершая подобную прогулку, я замечтался.
Ночь была красоты неописанной — лунная, душная.
В двадцать пять лет влюбленный жених и не в такую ночь замечтается…
Я шел куда глаза глядят и очутился у «Старого дворца».
«Старым дворцом» у нас в городе называли дом, построенный каким-то екатерининским вельможей. Имущество, давно вымороченное, принадлежало городу, и город все собирался устроить во дворце больницу или богадельню, да не было денег на ремонт. Так и стоял старый дом с полугнилой колоннадой среди большого сада, окруженный с трех сторон высокой каменной стеной, а с четвертой — смотря с обрыва на реку своими заколоченными окнами. Об этом доме ходило множество легенд.
Рассказывали о криках и стонах, об окровавленных призраках, ломающих руки, о мелькающих по саду огнях.
Если бы на моем месте в ту ночь был суеверный человек, он бы пустился бежать, потому что, едва я сделал несколько шагов вдоль ограды «Старого дворца», как на стене вдруг появилась женская фигура. Она с минуту колебалась и потом соскочила на дорогу.
Прыжок был рискованный, и женщина слегка вскрикнула.
Она попробовала подняться на ноги, но опять с легким стоном опустилась на землю.
Я бросился к ней.
Она метнулась в сторону, как раненый зверь, сделав страшное усилие подняться, но не могла, и вдруг в руке ее блеснул револьвер.
Я остановился.
На этот раз ей удалось подняться, и она стояла, прислонясь к забору, и пристально смотрела на меня, не опуская револьвера.
