— Зачем же так просить, Лидия Сергеевна? — удивился я. — Я приду на концерт.
— Ах, это еще не все! Я умоляю вас на другой день после концерта поехать со мной туда, в Никоново… на могилу. Ведь всего четыре часа по железной дороге, а там три версты на лошадях от станции… Заклинаю вас!
Она схватила мои руки и смотрела мне в глаза расширенными глазами.
Я смутился.
— Лидия Сергеевна, ведь концерт будет 23 декабря — значит, 24-го, в сочельник, я должен ехать с вами, а этот день я привык проводить в семье.
— Боже, Боже мой! Что же мне делать? — воскликнула она с отчаянием. — Поймите же, что это единственное средство спасти меня! Вы молоды, вы храбры, вы сильны, и вы отказываетесь спасти человека… Сжальтесь надо мной!
Она в каком-то экстазе прижалась ко мне, осыпая поцелуями мои руки. Смущенный, потрясенный, я согласился.
В Никоновке нас ждали. Дом был протоплен, стол накрыт.
Было около девяти часов, когда мы, скрипя полозьями, подъехали к занесенному снегом дому.
Лидия переоделась в тунику из легкой материи, в которой она накануне танцевала свои античные танцы, на ее распущенных волосах белел венок из нарциссов.
Надо сознаться, она была странно хороша в этом фантастическом наряде, почти обнаженная.
Глаза ее блестели, щеки горели, все движения были нервны, и ее нервность сообщалась мне.
Шампанское, которое мы пили, не веселило нас, мы все время молчали. Она поминутно вздрагивала, к чему-то прислушивалась и взглядывала на часы.
— Чего вы ждете? — спросил я равнодушно.
— Молчите, — шептала она испуганно.
Я чувствовал, что мои нервы совсем расшатались, я хотел было подняться с низкого дивана, на котором мы сидели, — как вдруг она, схватив мою руку, прошептала:
— Пора, пора… приготовься защищать меня, призрак встал из могилы… слышишь, он отвалил плиту… он идет.
Я жутко прислушивался, но слышал только отдаленный лай собак.
— Милый, милый, милый, — шептала она, обнимая меня, — охвати меня крепче… защити меня!
— Лидия Сергеевна, да скажите, что это все значит?
Я сам был испуган. В этом пустом доме, занесенном снегом, наедине с этой женщиной, которая казалась безумной, я начинал чувствовать, что меня охватывает ужас.
— Слушай… слушай… — шептала она, приникая к моей груди.
Я, действительно, услышал — словно скрип полозьев по снегу. Потом где-то стукнула дверь. Шаги. Да, шаги я уже слышал ясно… Они приближались… Дверь распахнулась. Я вскочил, готовый защищаться от опасности, естественной и сверхъестественной, но… только тихо ахнул.
