Баки с трудом поднялся на ноги. Словно зомби он подошел к Ханаяме и тихо произнес:
— Спасибо.
Четыре бумажки Печати, расклеенные по стенам клуба, осыпались прахом, и «портал» закрылся. Баки остался один. Он стоял над побежденным якудза и «осмысливал» прощальное письмо Данила. Нечто вроде заархивированного ментального послания:
«Баки, каждый мужчина хоть раз в жизни мечтал стать самым сильным в мире, и я не исключение. Но в своем мире у меня не было такой возможности, и я задвинул это желание как можно дальше. Но здесь, с тобой, у меня появилась такая возможность. А еще ты подарил мне множество чудесных минут, когда я гордился тобой, словно своим сыном. Я не могу остаться с тобой по многим причинам, и главная в том, что ты вырос, Баки. Я тебе уже не нужен. Тебе не нужна моя поддержка, мои знания, так как я передал их тебе в полном объеме, и уж тем более тебе не нужна моя помощь. Ты самый сильный парень, которого я знал, и станешь еще сильнее, я знаю. Кажется, только теперь я понял концепцию той веры-знания, которой ты с такой легкостью исцеляешься. Но, правду говорят, на пороге смерти все делается четким, ясным, прозрачным. Я многое понял за то время, что провел с тобой, еще более многому научился, и я передать не могу, как благодарен тебе за эти годы, что мы провели вместе. Знаю, что впереди тебя ждет множество боев, знаю, что ты в них победишь, и знаю, что заставишь собой гордиться. Где бы я ни был теперь, знай, малыш Баки, я в тебя верю. Надеюсь, что у меня будет возможность присматривать за тобой время от времени. И последнее, Баки. Не сожалей, не горюй, прошу тебя. Это было правильно, все так, как должно было быть, а потому никакой грусти. Направь свою волю вперед и иди по своей дороге. И, эй, есть и плюсы. Теперь тебе не нужно ото всех скрывать свою тайну… Прощай, малыш Баки, и удачи тебе на твоем Пути…»
Я летел сквозь какое-то цветное пространство. Судя по ощущениям, меня то била молния, то я словно напился воды из чистого источника, то оказывался по макушку в крови, снова очищаясь в чем-то столь чистом, что слов для такого явления пока не придумали. Мысли с огромным трудом ворочались в разуме, и я почему-то уверен, что если бы не те упражнения для его развития, я вообще не смог бы мыслить хоть как-то.
Я словно проживал жизнь, пусть и цикличную, повторяющуюся и крайне неприятную. Более того, воспоминания стали тускнеть, пусть и медленно, но методично, неотступно затирая все, с самого детства первой жизни. Пришлось бросить все силы на копирование воспоминаний и перенос их в нынешнее время. Потом придется долго расставлять их в хронологической последовательности, но это лучше, чем просто забыть руки матери, смех отца и прочие самые важные в жизни вещи.
