– Как ты лопату в землю втыкаешь, боец?! Будто в зад ежа пользуешь: и хочется, и иголки страшат. Так не бойся, у землицы штырей нет, она тебя и спасет, и укроет! Вот так надо, на раз-два…
– Понял, товарищ сержант!
Гловацкий только хмыкнул, услышав негромкие голоса из окопа, что рыли недалеко от него. Вот не думал, что его «крылатые слова» солдатское «радио» способно за какие-то несколько часов перенести вдоль линии дотов. Ведь сказал рано утром, на противоположном правом фланге, верст на десять севернее. Видимо, зацепила души красноармейцев словесность потомков, бывшая в ходу совсем на другой войне.
Дивизия закапывалась в землю, словно кроты роют норы, так быстро покрывались позиции густой сетью окопов, траншей, капониров и прочих оборонительных сооружений. Особое внимание уделялось трем направлениям, включая железнодорожное полотно. Если по нему Гловацкий ожидал свои отходящие из Латвии эшелоны, по шоссе на них сейчас двигались немецкие танки. Другого пути просто нет, только по этим двум гравийным дорогам моторизованные части могли стремительно подойти к Острову, по болотам и перелескам, по пашне и косогорам нынешние автомобили, даже в прекрасно оснащенном Вермахте, двигаться не в состоянии. Вот здесь-то группировали орудия ПТО, определяли ориентиры для гаубиц и рыли, рыли, беспрерывно копали и делали заграждения. Бойцы, серые от пыли и грязные от болотистой земли, работали лопатами, как заведенные роботы. И густо стоял над ними проперченный русский матерок, без которого у нас невозможно совершать любую осмысленную трудовую деятельность.
Гловацкий чуть хмыкнул, припомнив, как в российской армии даже не поддались на призывы либералов бороться с этим ненормативным явлением, на их демократический и толерантный взгляд. Сюда бы этих прохвостов, дать лопату или кирку в руки, пусть ими помашут до полного отупения и изнеможения по эдакой жаре. Вот и поймут, для чего маты нужны, в которых замысловато сплелись извечные стенания мятежной русской души. Что за казни египетские обрушились на всех скопом – жарища, враг подбирается, поражения на фронте и начальство дурное. Нет бы пораньше полки привезти, да с чувством и расстановкой за недельку к обороне позиции приготовить, нет, на все про все один лишь день отведен, а не сделаешь, то тебе здесь и погибать. По дури превеликой очень немногих, 50 тысяч человек на всем протяжении УРов надрывают себе жилы, с каким-то восточным фатализмом воспринимая сейчас бешеный ритм работ. Однако всем хорошо знакомый по стахановским методам и гулявшему в народе злому изречению, за публичное озвучивание которого можно запросто отхватить от бдительных органов немалый срок – «пятилетку в три дня!»
