Хозяин повысил англичанину ставку с условием, что он ежедневно будет изображать на манеже дурачка. Успех рыжего был так велик, что на следующий год в десятках цирков появились такие «Рыжие», они скопировали не только кличку, но и парик.
Образ Рыжего складывался под влиянием многих артистов. В 80-е годы он имел прогрессивное значение для цирка — это было своеобразное проявление тяги к реализму, к современной теме. Рыжий унаследовал из народного творчества трезвый житейский ум, смелость, ненависть к лицемерию, наивность и доброту. В то же время он был забиякой, неистощимым на выдумку и насмешку. Публика любила Рыжего. Он имел такой успех у нее, что Белому осталось только подружиться с Рыжим.
«Белый — это олицетворение здравого смысла, это взрослый, внимательно следящий за каждым движением и каждым словом своего «ребячливого» партнера… Умело направленными репликами, интонацией, жестами — всем своим поведением он незаметно сосредоточивает все внимание зрителей на своем партнере Рыжем», — так пишет в своей книге один из лучших советских белых клоунов — Роланд.
К сожалению, через 20–30 лет выступления на манеже Белых и Рыжих довольно часто стали носить налет штампа. Вот каким был Рыжий в канун революции, вспоминает писатель Юрий Олеша: «Рыжий валился с галереи на трибуну, на головы, повисал на перилах, сверкая белыми гетрами. Громадная лейка, не то что гремящая, а как-то даже клокочущая, сопровождала его полет. Слетев с высоты, он садился на барьер арены, вынимал свой платок и сморкался. Звук его сморкания был страшен. Он производился в оркестре при помощи тарелок, барабана и флейт. Когда Рыжий отнимал от лица платок — все видели: у него светился нос… В носу у него зажигалась электрическая лампочка. Лампочка тухла — и вдруг дыбом вставали вермильонного цвета волосы. То был апофеоз Рыжего.
Рыжий знал только одно: ковер. Он мешал служителям скатывать и раскатывать ковер, и антре его ограничивалось тем, что под крики детей увозили его на ковре, на тачке, задравшего ноги в знаменитых гетрах. Таков был Рыжий в старом цирке».
Смех ради смеха уже не устраивал зрителей. Они хотели видеть живого, естественного клоуна, а не застывшую в «своей неизменности» маску Рыжего, даже сделав необходимую поправку на шарж, утрировку, пародию.
«…Все Рыжие должны быть людьми: это хитрецы, наивные ротозеи, прохвосты, весельчаки, задиры, флегматики, пустозвоны, бестолковые путаники, но все же это люди, это сколки живой действительности…» — писал советский клоун Леон Феррони-Танти.
