Что происходит с идентичностью Шарлотты, когда она неспособна реагировать на окружение, когда она неспособна ощущать свое «я», свою самость, не знает о своем существовании и не может поделиться с нами своими воспоминаниями и тем, что творится с ее личностью? Что остается? Что остается для родных и близких Шарлотты? Для нее самой? И, наконец, что все это значит для всех нас?
Я подхожу ближе, и вот что я вижу.
На правом запястье я вижу идентификационный браслет, на котором записано ее имя и семизначный госпитальный номер – номер набран более крупным шрифтом, чем имя. Аппарат проталкивает воздух в легкие через трубку, введенную в трахею. На палец надет серый пульсоксиметр, с помощью которого измеряют насыщение крови кислородом. На штанге капельницы висит мешок с физиологическим раствором; дозаторы вводят в вену необходимые лекарства, на коже шеи виден катетер, введенный в центральную вену справа; через катетер в кровь вводят лекарства, позволяющие стабилизировать артериальное давление. Катетер из мочевого пузыря выведен в пластиковый мешок, подвешенный к функциональной кровати. На ногах больной темно-синие давящие чулки, предотвращающие образование тромбов в венах нижних конечностей.
На предплечьях рубцы. В последнее время Шарлотта носила платья с длинными рукавами, и родители ни о чем не догадывались.
Однако, несмотря ни на что, сквозь все это прогладывает узнаваемое лицо. Да, кожа бледна, руки отечны, а на левом виске рваная рана. Но даже в коматозном состоянии это человеческое существо выглядит как Шарлотта. Точно так же, как и все мы выглядим сами собой, несмотря на физические изменения – мы все равно сохраняем свои прежние, привычные тела. Клетки делятся, волосы седеют, колени изнашиваются – но наше тело остается достаточно устойчивым для того, чтобы другие узнавали нас, а мы узнавали самих себя. Для тех, кто ее знает, она и в этом облике остается Шарлоттой, даже с отеками и ссадинами.[46]
Когда родные и близкие Шарлотты будут посещать ее в отделении интенсивной терапии, они будут проходить мимо коек с другими пациентами до тех пор, пока не увидят ее и не скажут: «Это она». Если человек погибает в автомобильной катастрофе, то членов семьи просят опознать труп в морге, и люди говорят: «Да, это он». В этой фразе сгусток эмоций, вызванных всем, что говорил и делал погибший, кем и каким он был. В полицейском участке свидетель указывает на опознании: «Это сделала она, да, это была она». Ее тень, ее отпечатки пальцев, ее отражение в зеркале – короче, она сама. Это есть узнавание или распознавание. Быть похожим – это вопрос идентификации, но оставаться самим собой с течением времени – это вопрос идентичности.
