– Да неужто такое еще продают в лавках? – возмутился я.
А он отвечает:
– Это я в театре одолжил!
– В каком таком театре?
– В театре твоего имени. В этом костюме знаменитейший артист тебя изображает! Про тебя, дорогой мой, ведь и пьесы пишут, кино снимают.
– Да кто ж носит такое! Что я, нынешнюю моду не видел?!
– Где ж ты ее видел, модник?
– Сосед курить выходит под нашу дверь! Вот у него красивый костюм! Куртка в талию и бриджи в обтяжку. А еще буква Д в ромбике!
Он так и скорчился от смеха. Задыхается и булькает словами:
– Дак это же спортивный костюм! Киевское «Динамо»! Ой, не могу!..
Я не выдержал насмешек и рассвирепел:
– Чтоб тебя, Иуду, черти разорвали!
А он мне:
– Не лезь в бутылку! Ты кто? Ты Шевченко! И одет должен быть не по моде, а привычно для народа. То есть сюртук и бант!
– Да у меня фрак был наимоднейший! Цилиндр! Перчатки лайковые! Я был первый франт в Cеверной столице!
– Не примут тебя в цилиндре! Побьют! Надевай, что принес!
– Да не надену я это!
– Ты б еще, – бубнит, – усы сбрил да парик надел! Вот будет потеха!
– Усы мои не трожь! – взъярился я. – Это тебе не твои поганые пейсы, а настоящие козацкие усы! А лапсердак твой не надену!
– Ну, не надевай! – пожимает он плечами. – Пойдешь в исподнем. Писатели тебя сфотографируют, а потом покажут мировому сообществу! Прославишься на целый свет!
Мы собачились еще долго, затем он велел мне примерить принесенные вещи. Чтоб привыкал, значит. Пришлось уступить. После чего сели обедать. Обедали молча, несмотря на то что Семка по своему обыкновению стал угодничать, точно арендатор перед польским паном. Даже чарку налил, хотя утром врал, что не нальет, потому как надо принимать отвратительную микстуру. Я сразу почуял, что своим поведением он не только выпрашивает прощение, но и собирается клянчить какую-то преференцию, и не ошибся в своих предположениях. Когда мы отобедали, он закурил и эдаким бодрячком говорит:
– А что, Тарас Григорьевич, возьмешь меня с собой к писателям?
– А что ты там забыл?
– Просто интересно.
– Мне что! Иди! – Я все еще сердился, отчего и тональность беседы была соответственная.
– Да чего ты дуешься? Из-за платья? Ты пойми, чудак человек, тебя же не признают в другом! Они за полтора столетия привыкли, что ты точь-в-точь как на памятниках, ассигнациях и картинках! Мрачный дядька! Кулацкая морда, короче говоря!
– Эй, ты чего?! – оторопел я от неожиданного афронта. – Какая еще морда? Ты мне угрожать?! Да я не погляжу, что ты хозяин, рыло в момент начищу!
