Солана изучала историю занятости Другой со знакомым чувством зависти, к которому примешивалось немножко гордости, потому что сейчас она составляла свое собственное резюме. Рекомендательные письма рассказывали, какой надежной и ответственной она была, и Солана чувствовала, что они описывают именно ее.
Единственная проблема, которую она видела, был промежуток в восемнадцать месяцев, в течение которых Другая болела. Она знала детали, потому что предмет много обсуждался на работе. У Другой был рак груди. Она последовательно прошла через лампектомию, химио- и радиотерапию.
У Соланы не было никакого желания включать эту информацию в свое заявление. Она была суеверна в том, что касалось болезни, и не хотела, чтобы кто-нибудь подумал, что она страдала от чего-то столь постыдного. Рак груди? Боже мой. Она не нуждалась в сочувствии или показной озабоченности. В придачу, она боялась, что предполагаемый наниматель проявит любопытство. Если она упомянет о раке, кто-то может спросить ее о симптомах, или о лекарствах, или о том, что говорят доктора о ее шансах вылечиться. У нее никогда в жизни не было рака. Ни у кого из ее родственников тоже. Для нее болеть раком было таким же позорным, как быть алкоголиком. Еще она боялась, что если напишет это, болезнь может появиться.
Но как она может объяснить этот интервал, когда реальная Солана, Другая, была на лечении? Она решила вставить работу, которая была у нее самой примерно в то же время.
Она работала компаньонкой у пожилой леди по имени Генриетта Спарроу. Женщина сейчас мертва, и никто не может позвонить ей и попросить рекомендательное письмо. Генриетта была за пределами жалоб на плохое обращение. Все, что было, ушло с ней в могилу.
Солана сверилась с календарем и вписала начальную и конечную даты работы, вместе с кратким описанием своих обязанностей. Она писала аккуратными печатными буквами, не желая, чтобы образец ее почерка появился где-либо. Когда заявление было готово, она присоединилась к сыну у телевизора. Солана была довольна собой и решила отпраздновать, заказав три большие пиццы. Если окажется, что Гас Вронский гол, как сокол, она всегда может уйти. Она с нетерпением ждала отъезда Мелани Оберлин, чем быстрее, тем лучше.
В понедельник я заехала домой в обеденное время, надеясь избежать соблазнов фастфуда.
Подогрела банку супа, который не требовал добавления воды, и в котором, как я знала, было достаточно натрия, чтобы считать, что я проглотила столовую ложку соли.
