Но я с ним не согласен. По-моему, мне элементарно не везет. И значит, теория вероятности работает на меня. Я уже хотел возразить ему что-нибудь язвительное в духе наших обычных словесных перепалок, но не успел. Зазвонил телефон. Игорь снял трубку.
– Комковский. Да, на месте. Где? Записываю, так, так... Он положил трубку и посмотрел на нас.
– Игорь, – сказал я быстро, – у меня еще отчет не дописан.
– После допишешь, – ответил он жестко и подтолкнул мне через стол бумажку с адресом. – Район, который вы, товарищ Невмянов, изволите успешно курировать. Накаркали... Обнаружен труп молодой женщины с огнестрельным ранением. Комаров приказал, чтобы ехали вы оба.
Мы с Севериным переглянулись. Да, огнестрельное ранение – это вам не алкаши в подворотне подрались. Это ЧП.
– И поторапливайтесь, а то он сам туда собирается. Неудобно будет, если зам начальника МУРа приедет раньше, чем сыщики, а?
Мы уже стояли в дверях, когда Комковский вдруг крикнул: “Стоп!”
– Билетики в кино можете оставить мне. Не пропадать же добру...
Он был весь сплошное участие и сострадание.
– Вот видишь, Стас, – сказал я, спускаясь вслед за Севериным по лестнице, – ты боялся, что я не буду знать, куда деть второй билет. А я и первый пристроил!
Полгода назад нам на отдел выделили “Жигули” без водителя. Не думаю, что права имелись в этот момент у одного Северина, но можете не сомневаться, что закрепили машину именно за ним. Похоже, его обаяние распространяется даже на наше руководство.
Июльское солнце раскалило не только крышу, но, что гораздо хуже, еще и сиденья автомобиля.
– Не мог, что ли, в тень поставить? – недовольно поинтересовался я, вертясь как грешник на сковородке.
– Одним надо место под солнцем, другим в тени, капризные вы все, – раздраженно бормотал Северин, дергая ручку переключения скоростей, подавая назад, разворачиваясь и выезжая на Петровку. – У меня, между прочим, сегодня на семь тридцать встреча назначена с одной пианисткой возле консерватории, для чего, думаешь, я эти билеты вышибал? Девочка-экстракласс, а я не знаю даже, как ее теперь предупредить.
– Позвони в консерваторию, – посоветовал я. – Скажи, брат, или лучше, дядя.
– Какой умный! – восхитился Северин. – Что ж ты думаешь, я у нее фамилию спрашивал? Это ты бы небось первым делом анкетные данные выяснил, вплоть до родственников за границей!
– И как видишь, был бы прав, – кротко заметил я. Давным-давно, лет сто назад, на первом курсе мы со Стасом мечтали, что станем адвокатами. То есть я еще сомневался, не заняться ли мне научной работой где-нибудь в институте права, но Стас, тот был уверен – только адвокатом! Имена Плевако, Спасовича, Карабчевского и Урусова кружили нам головы... Я удивился этому неожиданно всплывшему из глубины воспоминанию, но тут же сообразил, зачем услужливая не в меру Мнемозина подсовывает мне его. А ведь и впрямь, не случись тогда этой дурацкой мальчишеской истории с портретом подонка Кошкодамова, нас не выперли бы с юрфака. И сейчас, быть может, мы, окруженные всеобщим уважением, сидели бы на своем месте в зале суда, с умным и ироничным видом слушая прокурора, сами готовясь произнести блестящую защитительную речь...
