– Ну, кажется, стронулось, – сказал Балакин, а мы с Севериным одновременно постучали по столу.
Поздно ночью, прежде чем отогнать машину на Петровку, Стас довез меня до дома.
– Пойдешь с собакой гулять? – спросил он. – Тогда я тебя внизу подожду. Подышим вместе воздухом.
Две бессонные и безымянные старушки неодобрительно посмотрели сквозь меня. Одна громко сказала, обращаясь к другой:
– Опять полуночничает...
Раза два я пытался на их прямые выпады объяснить, что возвращаюсь с работы, но они, по-моему, не верили, откровенно принюхиваясь, не пахнет ли спиртным. Спиртным не пахло, и это их обескураживало. Наверное, если бы кто-нибудь им сказал, что на самом деле я матерый делец, занимающийся махинациями под покровом ночи, они восприняли бы это сердцем. Северин их передо мной защищает. Потенциальные свидетели, весело говорит он.
Днем с Антоном гуляют соседские близнецы – у их матери, вечно замотанной бытом Марины, я держу запасные ключи от квартиры. Но утреннее и особенно вечернее гулянье – мои, это святое. И для меня, и для Антона.
Выскочив из подъезда, он радостно облаял Северина и сразу исчез в темных кустах. Мы, гуляя, двинулись вдоль дома.
– А помнишь Кошкодамова? – ни с того ни с сего спросил я.
– Чего это ты, на ночь глядя? – удивился Стас. – Или стыдно наконец стало, как ты тогда бездарно попался? Я три раза ходил – и ничего! А ты по первому пошел и...
– Не по первому, а по второму, – возразил я. – Я ж ходил до этого, ты что, забыл? И потом в том-то и дело: на пятый раз они и решили засаду устроить. Ты бы тоже небось засыпался...
– Я – ни за что! – самодовольно заявил Северин, но я не стал с ним больше спорить. Легко ему теперь, спустя десять лет, рассуждать.
В двух словах, Кошкодамов был сволочь и карьерист.
Вечно выкрикивал на собраниях правильные слова, а поскольку остальные большей частью помалкивали, то его как раз и выбирали во всякие бюро, комиссии и комитеты, Однажды после первого курса на сельхозработах мы с ним оказались в одной комнате, и как-то вечером он с нами разоткровенничался. Ему, видите ли, удалось сделать поразительное жизненное наблюдение: оказывается, командовать лучше, чем подчиняться. Банальности своего открытия он не ощущал – его прямо трясло от вида вершин, которые ему предстояло покорить.
– Вы посмотрите только, кого оставляют в аспирантуре? – взывал он к нам с Севериным. – Разве только тех, у кого красный диплом? А видели вы когда-нибудь, чтобы секретарю комитета комсомола влепили “неуд”? Да что “неуд” – хотя бы “уд”!
