"Похож на провинциального актера, выгнанного со сцены за пьянку", решил Алексей.
Он почти не ошибся: как выяснилось, до войны Ландович работал театральным администратором. Но ломался он, как плохой актер, важничал, говорил с недомолвками, многозначительно.
У Алексея крепло убеждение, что перед ним ничтожный, но с неудовлетворенным честолюбием человек, авантюрист, мечтавший о крупной роли в жизненной игре, но так никогда ее и не получивший и теперь с приходом гитлеровцев решивший взять реванш за прошлое.
Алексей понял, что Ландовичу польстит, что с ним разговаривает не рядовой партизан, а некто повыше.
Поэтому он отрекомендовался уполномоченным обкома партии и заметил, что на Ландовича это произвело впечатление.
— Вы хотите с нами сотрудничать? — задал вопрос Алексей.
Ландович подтвердил, что он не намерен в такое время сидеть сложа руки и готов выполнить любое задание.
— Задание есть. Нужно проверить склад с оружием.
Согласны?
Ландович кивнул головой.
— Тогда слушайте меня внимательно, — продолжал Столяров. — Пойдете по шоссе в сторону Кричева.
На седьмом километре, у телеграфного столба номер шестьдесят пять дробь сто один свернете вправо на запад, войдете в лес, через пятьсот метров увидите поляну, на ней четыре сосны. Они сразу заметны, вокруг вырублены деревья. Вот на этой поляне зарыто оружие: несколько ящиков с винтовками, два — с ручными пулеметами и еще два с боеприпасами. Запомнили?
По просьбе Ландовича Алексей еще раз повторил ориентиры.
— Хорошо. Запомнил, — заверил Ландович. — Какова же моя миссия?
— Сначала проверьте, на месте ли оружие, и, если на месте, мы дадим вам людей и подводы. Вывезете все по адресу, который позднее получите.
— Будет сделано, — весело сказал Ландович.
Договорились, что Ландович проверит склад с оружием двадцать седьмого между двумя и пятью часами дня. Время это выбрали потому, что Валентин Готвальд в эти часы был свободен от дежурства в комендатуре.
Дня за два до назначенной даты Алексею удалось познакомиться с шофером коменданта. Это был высокий молодой человек с приятными серыми глазами и светлыми русыми волосами. Застенчивая улыбка придавала его лицу что-то детское. Сначала он держался скованно и даже настороженно, но потом разговорился. Свел их Шерстнев на толкучке, где Готвальд старался сменять немецкие сигареты на сметану, а Алексей, как обычно, пришел за дратвой.
Шерстнев скоро ушел, а Готвальд с Алексеем пошли в пивную.
Готвальд рассказал Алексею, что его отец, немецкий колонист, некогда работал на Минском машиностроительном заводе. Но отца своего, как, впрочем, и мать, Валентин помнил смутно: они умерли, когда он был еще совсем ребенком. Некоторое время Готвальд воспитывался у родственников матери, но они оказались людьми скупыми, расчетливыми, непрестанно попрекали парнишку куском хлеба, и в конце концов Валентин "ударился в бега". Его подобрали и отправили в детскую колонию. Там-то он и нашел свой настоящий дом и свою семью. Там же вступил в комсомол и получил специальность шофера.
