Главное, до района добраться, потому что проверять будут все: и железные дороги, и автобусы. Он, конечно, усы отпустил, и нисколько не похож теперь на те фотки, что имеются у легавых, но начеку он должен быть постоянно.
И еще одного он добивается, упаивая Катюшу: того, что она его не усыпит и не обворует, какую-нибудь гадость в водку подмешав. С такими девками надо держать ухо востро. Впрочем, его на мякине не проведешь. Да и Катюша, кажись, поняла, что клиент серьезный, при любых глупых шутках может лицо располосовать, а то и жизни лишить. Вон, как на его татуировки она глядела. Соображает, что такие татуировки означают. Уважением прониклась, да, теперь и не пикнет. Вон, как в глаза заглядывает, ровно преданная собачонка, разве что хвостиком не виляет. Ну, ее-то дело хвостик набок и дырку подставить… Кирзач кинул быстрый взгляд на Катюшу, как она сидит, на стол облокотясь, как язычком по губам гуляет, как грудь у нее из сарафана вываливается, и почувствовал горячее жжение в штанах. Аппетитна, зверски аппетитна, хоть и потаскана… Правильный он выбор сделал. Интересно, дурной болезнью не заразит? Ну, его-то этим не испугаешь, два раза лечиться приходилось, и ничего. Сейчас еще дернуть, под мясо, да и на диван ее валить…
— Мясо есть будем, — сказал он.
Она подняла на него захмелевший, масляный немного, взгляд.
— А что дальше?
— А дальше — по всей программе. Наливай!
Она откупорила вторую бутылку водки, налила по стопарю, пока Кирзач раскладывал мясо по тарелкам.
— Не… — мотнула она головой. — Я мясо не буду. Кусок в горло не лезет. Я так, без закуси. Мне так здоровее.
Поплыла девка. Ну, это и хорошо.
— Как знаешь, — ответил он. — Я-то пожру в охотку.
Они выпили еще по одной, и он стал уплетать мясо, беря его с тарелки руками и рвя зубами, с каждым проглоченным куском поглядывая на Катюшу со все большим вожделением, а она долго закуривала папиросу, одна бретелька ее сарафана сползла с плеча, и волосы растрепались.
А она, почувствовав его внимание, вдруг хитро взглянула на него и завела кокетливо пьяным голосом, чуть подсевшим — как раз песню Марка Бернеса из «Ночного патруля» завела, чтоб ее!..
— «Я по свету немало хаживал…»
— Заткнись! — рявкнул Кирзач.
Она ошалело на него глянула.
— Ты что?.. Хорошая ж песня, вот, душевная… И сам Марк Бернес поет…
— Убью! — прорычал Кирзач.
И она испуганно замолкла, поняв по его вдруг налившемуся кровью взгляду, что и вправду умрет — и размышляя, не промахнулась ли она, связавшись с этим мужиком, хоть и денежным. Может, кого поспокойнее следовало найти? Ну, теперь-то сделанного не переделаешь. Если она попробует его выставить, он что угодно натворить с ней может.
