Мысок тот будто специально создан для "ловушки" зазевавшихся прохожих! Поджатый крутизною берега на самый край, он неприметный, крохотный и с виду совершенно безобидный. Всего-то метра три, три с половиной по длине и сантиметров семьдесят по высоте, всегда немножко влажного суглинка, пологим скосом зависает над водой. Под ним же - постоянная подмоина метров до полутора, до двух по глубине, с неторопливой, внешне спокойной завертиной. Весьма нередко тяжелые комья суглинка падают с него, довольно шумно ударяя по воде, но мысок не размывается, не исчезает! Каким он был лет сорок-сорок пять назад, таким же серым и пологим, метров до полутора, до двух в проходе по нему, и продолжает оставаться. Похоже, мокрый суглинистый пласт, по мере его размывания, постоянно выпирает из-под берега - тем и сохраняется в прежних своих объемах. Коварство этого местечка в том, что в жаркие летние дни суглинистая мокрота мыска немножко сверху подсыхает тонкой коркой, создавая полную иллюзию сухого, безопасного, удобного для прохода участка. По сторонам же от мыска, словно некая приманка, и песочек, на котором можно отдохнуть-позагорать, и почти отвесная ступень сухого желтого суглинка, уходящая на доступную для ныряльщиков глубину. Там, под этой ступенькой, почти вплотную с берегом, не только богатейшее судачье-щучье обиталище, но также - на потеху сильным молодым парням - огромное семейство раков и налимов в норах!..
Однажды, непосредственно при мне, какой-то невысокий, шустрый, кривоногий рыбачок - как оказалось, находился малость "под шафе" - явился "на мое присутствие", чтоб "пообщаться с кем-нибудь из рыбаков" и "порыбачить донками". И только с лодки я его предупредил, чтоб был поосторожней на мыске, а он успел мне возразить, что ничего серьезного с ним здесь произойти не может, как руки-ноги у него в одно мгновенье оказались выше головы... С падением его с мыска вода искристо разлетелась брызгами и разошлась от берега полукругами. А еще секунд через пятнадцать-двадцать он, гребя руками, был уже в районе рачьих нор, метрах в десяти-двенадцати ниже по реке, искал-выбирал местечко, где можно было бы за что-то ухватиться, выбраться.
Тогда я, помнится, прикинулся глухим.
Уже на берегу он, находясь в одних трусах и матерясь последними словами, выжимал-сушил одежду, каким-то чудом умудрившись развести костер.
Дожидаясь окончательной ее просушки, он пару раз неторопливо "причастился" из бутылки-полторашки с розоватой жидкостью и дважды молча, глядя на меня, закусывал. Предлагал было выпить мне, по его словам, "глухой тетере", знаками показывая на бутыль, закуску и стакан. Но я наотрез отказался: сослался, что за рулем.
