Было слышно, щучка дергалась, металась под водой на глубине, стараясь отцепиться от крючка, освободиться. "Только бы не сорвалась! Лишь бы довести ее!.." - молился я, сплывая-приближаясь в направлении его стоянки.
Его и в самом деле угораздило заякориться-встать на яме - самой бесполезнейшей из всех на протяжении, наверное, десятка километров. Она недаром называется Пустой! На ней не только никогда никто не ловит удочкой, по ней не только никогда не плавают с сетями и оханами!.. В ней даже не взрывают и не пробуют электросаками! За все мои годы рыбалки в этих окшёвских водах единственный лишь раз поддел в ней пару щучек, и те остались в памяти как нечто несерьезное, невзрачное.
Любопытно было знать, на что он удит? "На воблер, виброхвост, на твистер? Быть может, пуляет блесенку?" - подумалось о тщетности его маханий спиннингом.
Я подплывал к нему все ближе, ближе. Все получалось исключительно удачно, четко и великолепно!
Теперь можно было даже различить его весьма холеную физиономию! С ее ушами, с рыжеватыми бровями, с ямочкой на гладком подбородке. Однако взгляд его коричневых, с прищуром глаз мне показался вовсе не унылым и не столь уж сонным от безделья. Он был на удивление довольно пристальным, внимательным, весьма живым, веселым и лукавым. Его бордовая палатка на чуть приметном бугорке пригорка теперь предстала в форме треугольника, точнее больше походила на треугольную (цвета неспелой вишни) призму, лежавшую на одной из ее сторон.
Солнце взошло!
Осветило яр, крутые склоны берега, поросшие ольшаником.
На прибрежную коряжку выполз уж, проплыла пугливая ондатра,
Лилии-красавицы раскрылись на речном затоне!..
- изрек он неожиданно опять стихами и, по-прежнему сверля меня своим внимательным, упертым взглядом, вкрадчиво спросил: - И каково оно?
- Пойдет!.. - отозвался я все тем же одиночным словом, и в ту же самую секунду, поддернув удочкой, тотчас же ее отбросил в носовой отсек (чтобы не мешалась), привскочил-поднялся в лодке, стал торопливо тянуть за леску, перехватывая руками. Я уж было поднял щучку метра на два с половиной от дна, как вдруг... зацеп, словно подцепил глухую, неподвижную корягу!..
От внезапности препятствия я, удивленный, даже несколько опешил. Но уже мгновение спустя... с жутью, с холодком внутри под ложечкой сообразил: поклевка!.. Леска так же, как и в прошлый раз, слегка провисла, будто замерла, невластная уже ни грузику мормышки, ни течению реки... "Но что же делать? Как поступить теперь?" - возник безотлагательный вопрос, и... в резерве на раздумье совершенно не было ни секунды времени.
