– Дай мне зелья ти-ши-ны-ы! – громче пропела она.
– Что такое? – нахмурился Ойётамори. – Что за…
Врач приблизился и схватил Пипетку за запястье.
– Зелье принесет веселье! – заорала Пипа. – В мои сны-ы-ы!
– Отпусти девчонку! – приказал Ойётамори.
Тут можно было бы сказать, что он сильно побледнел, но состояние его было столь плачевным, а кожные покровы столь бесцветны, что бледнеть ему было решительно некуда. Тем не менее оставшиеся два врача мгновенно оценили ситуацию и немедленно бросились помогать: один принялся считать пульс старика, второй – капать в стакан успокоительное снадобье. Третий продолжал крепко сжимать руку Пипы.
– Отпусти, – повторил Ойётамори. – И все вон. Оставьте нас наедине.
– Но…
– Вон.
Лекари удалились, – а что им еще оставалось?
– Ты не ангел, – заявил Ойётамори, когда они остались одни. – Ты не ангел, но тебе откуда-то известно то, что неизвестно никому. И я хочу знать откуда. Подойди.
Пипа приблизилась. Видения ее исчезли, голос, выдающий непонятные мысли, молчал. Зато теперь накатил страх, нормальный такой, человеческий страх.
– Откуда тебе известна эта… эмм… эта песенка?
– Это же не песенка, – пробормотала Пипа. – Это молитва. Вам было десять лет, и вы так молились, стоя на коленях перед каменной стеной с зелеными кирпичами. Они были покрыты мхом…
– Ты это видела?!
– Да.
– Хм.
– Я же говорю, я – ангел! – Пипа решила стоять на своем до конца. – Я видела вас сверху. Могу рассказать подробнее. Например… У вас была дырка в тапках. Подошвы почти стерлись, а большой палец на левой… ну да, на левой ноге торчал наружу и касался пола, а пол был холодный, и вы молились и время от времени втягивали палец вовнутрь, но он опять вылезал…
Честно говоря, палец – это была чуть ли не единственная подробность, которую Пипа запомнила из всего спонтанного видения. Еще, если напрячься, можно описать окошко, но оно, наверное, было похоже на другие такие же, и…
– Хорошо, допустим, ты действительно в прошлом была ангелом и следила за мной. Допустим… Но ответь мне, черт тебя подери, зачем ты явилась ко мне сейчас?
Пипа растерялась.
– Мне много лет было ровно десять, и ни днем больше! Я мерз, умирал от голода, околевал и подыхал в жутком каменном мешке Черного Дома – как мне удалось выяснить, вырвавшись на свободу, одного из самых жутких Домов Фтопки. Ты ни разу не помогла мне! Ни разу не откликнулась! Я хотел хотя бы узнать, чего вы добиваетесь, чего хотите от меня, но нет! Молчок. Ни слова, ни подсказки, ничего! И вот сейчас, когда я старик и мне уже не на что надеяться, кроме как на еще несколько жалких лет жизни под капельницами, вот сейчас ты нагло являешься мне, напевая мою молитву, напоминая даже о такой мелочи, как дыра в тапках, – я триста лет назад забыл об этих тапках! Зачем? Зачем? Зачем…
