Хотя с чего бы? У меня началась новая жизнь, вдали от колледжа и дома. Я купила отдельную квартиру на северо-западе Лондона. Все произошло неожиданно. Мне повезло. Однажды мама созвала гостей и, как всякая мама, попросила меня для них сыграть. Там был один человек, друг какого-то нашего друга. Первое, что я отметила, какой глубокий и звучный у него был голос. Он отдавался эхом во всем доме, даже на втором этаже. Я слышала каждое сказанное им слово. Он все время рассказывал о тех музыкантах, которых знал, как он играл со своим дирижером, и о том, чем бы он мог мне помочь. Я все время думала: «Кто это? Что он знает?» Человеком этим оказался Джеральд Дракер. Вскоре он стал моим покровителем. На протяжении тридцати лет Джеральд был ведущим контрабасистом в оркестре «Филармония». Начинал он как скрипач, но для скрипки у него были слишком большие руки, так что со временем он перешел на виолончель, а затем на контрабас. Даже выйдя на пенсию, он оставался активным участником музыкальной жизни. Пятнадцать лет назад у него обнаружили рак и сообщили, что жить ему осталось не дольше полугода, но он отказывался переживать по этому поводу. Насколько я была маленькой и щуплой, настолько он был громадным, с огромными руками и широченной улыбкой. Как только он взял меня под опеку, на меня обрушилась удача. Он представил меня своим старым друзьям из оркестра, и мы записали с ними компакт-диск, который отправили пианисту и дирижеру Владимиру Ашкенази[9]. Ашкенази захотел сыграть со мной концерт. С моего последнего полноценного профессионального выступления на тот момент прошло уже много времени, и я очень испугалась. Мне снова предстояло выйти на большую сцену, и сомневаюсь, что без Джеральда я бы так быстро на это решилась. Но это произошло. Сначала Ашкенази, а потом и — Саксонская государственная капелла[10].
Джеральд придал мне уверенности в своих силах, и теперь я могла сказать своим выступлением: я хочу сыграть это именно так. Это намного сложнее, чем кажется. Помимо солиста есть еще и аккомпаниатор, в моем случае оркестр. И хотя я привыкла видеть скрипку просто как часть большой мозаики камерного или симфонического произведения, игра солиста всегда идет немного вразрез с остальной музыкой, а это очень давит. Довольно сложно стоять перед семьюдесятью музыкантами мирового класса, которые уже успели сыграть все и со всеми. А еще есть дирижер. И вот в нашей мозаике стало три главных элемента — дирижер, оркестр и солист. И кто же из нас главнее? Кто первый? Кто все решает? Конечно, хочется, чтобы это было сотрудничество, но так получается не всегда. У дирижеров тоже есть амбиции. Если у маститого дирижера есть свое особое видение того, как должен звучать твой скрипичный концерт, это может стать проблемой. Иногда солист и дирижер просто не могут поделить между собой сцену. Мне уже приходилось сталкиваться с дирижером, у которого действительно было свое видение, и он не собирался отклоняться от него ни на дюйм. Он руководил всем, что играли духовые, струнные и ударные, — от темпа до акцентов, — и нужно было стараться изо всех сил, чтобы твоя игра вписалась в его требования, иначе все могло развалиться. Опыт и постоянные репетиции часто помогают в этом деле, но иногда на репетиции просто нет времени. Самое лучшее в такой ситуации — иметь за спиной не меньше трех общих концертов. К третьему дирижер и оркестр уже притираются и знают, что играть и как.
