– Понятно, – сказала Кэтрин, хотя ничего не поняла. – Поздравляю с победой на конкурсе, леди Питер. Вы, вероятно, съели много. Я и сама обожаю тыквенные пироги.
Питер на мгновение отвлекся, ковыряя ногтем в зубах, и Кэтрин охватило странное чувство, что он прикидывает, как бы приготовить и съесть ее.
– Она ест сырую, – заявил Питер с гордостью. – Едали вы когда-нить сырую тыкву, леди… Пинкертон?
– Сомневаюсь, чтобы мне приходилось. – Кэт пекла тыквенные пироги, а как-то раз приготовила тыквенный мусс, но волокнистая мякоть и скользкие семечки не вызывали у нее аппетита. Заглянув за спину сэра Питера, она обратилась к его супруге. – Понимаю, от такого лакомства можно занемочь. Жаль, что из-за нездоровья вы не можете отведать угощений с королевского стола.
Подняв на нее глаза, леди Питер жалобно застонала и снова уронила голову. Казалось, она того и гляди лишится чувств среди праздничного великолепия.
– Может быть, вы хотите присесть? – предложила Кэтрин.
Слабым голоском леди Питер ответила:
– Вы уверены, что нигде поблизости нет ни одного пирожка с тыквой? Мне бы хоть один, и сразу стало бы куда легче…
– Видите? Не о чем с ей толковать, – вмешался сэр Питер. – Глупа, как долбленая тыква.
Его жена зябко ежась, обхватила себя руками.
Кэтрин охватил гнев. Она живо представила себе, как толстяк давится карамельным трюфелем, а они с женой стоят и хохочут над ним. Мечтать ей помешали бубновые Девятка и Десятка, которые расталкивая всех, пробирались к столу.
– Извините, простите, – бормоча извинения, Девятка тянулся к сочному медовому инжиру.
Кэт шагнула в сторону, освобождая ему место.
– Они что, всегда такие дерзкие? – сэр Питер сверлил взглядом спину придворного.
Десятка обернулся к нему, улыбаясь во весь рот, и приветственно поднял бокал вина.
– Вовсе нет, – ответил он. – Прежде мы дерзили куда больше.
Кэт чуть не сгорела от стыда. Придворные тут же сбежали, оставив красного от возмущения Питера. Кэт заставила себя улыбнуться.
– Придворные иногда бывают чван… высокомерны. С незнакомцами. Уверена, у него и в мыслях не было ничего дурного.
– А мне сдается, что было, – буркнул Питер. – И сдается, что не у его одного.
Он долго с подозрением рассматривал ее, потом, наконец, поднял ручищу и коснулся шляпы.
– Мое почтенье, миледи.
Это был первый вежливый жест с его стороны. Поверить, что он на него способен, было примерно так же просто, как поверить, что герцог Клыкании умеет летать.
Сэр Питер подхватил под руку жену и потащил прочь. Кэтрин их уход ничуть не огорчил.
