Лептин был польщен вниманием генерала, известного своей строгостью: «Сержант, а вполне свободно могу говорить с генералом». И начал пространно объяснять:
— Мне в таком большом городе не приходилось воевать, товарищ генерал, и вообще к городу не привык. Деревенский я, товарищ генерал. Родился, вырос и работал в деревне.
— Откуда вы?
— Уломский. «Зеленая Улома», говорят у нас, в Вологодской области. Ель да сосна — всегда зелено, летом и зимой.
Разохотившись, Лептин сказал бы еще что-нибудь о своей Уломе, но генерал не стал задерживаться, пожелал танкистам успехов и отошел к своей машине.
Разболтался, — упрекнул Шестопалов старшего сержанта.
— Дак он сам спросил, а я ответил, — оправдывался Лептин. — Каждому дорого родное место. Я Улому ни на какой город не променяю. А вы откуда родом, товарищ лейтенант? Давайте вот тут сядем да поговорим для знакомства. Наш взвод — по машине из разных рот. Экипажи — с бору да с сосенки… А может, завтра в бой? Пусть каждый о себе расскажет.
— Согласен, — лейтенант сел на хвойные ветки, рядом — остальные танкисты. — В прежние времена русские солдаты перед боем надевали чистые рубахи. Нам, танкистам, в чистом не быть. Давайте о себе выложим, без стеснения и расспросов — у кого что за душой. Потом легче в бой идти. Начинай, Лептин, — сказал по-простецки Шестопалов и закурил.
Лептин начал о той же Уломе, о своей деревеньке на берегу Уломского озера, о том, как мальчишкой сел на трактор, пахал землю; а однажды вздумал выдернуть с корнями высохшую черемуху в огороде возле дома, чтобы освободить место под картошку, — поломал трактор, и за это ему крепко попало. Он рассказывал, и в глазах его, обычно с лукавинкой, сейчас светилось простодушие человека, которому не в чем каяться. И другие танкисты, молодые ребята, вспоминали свои родные места и потом мелкие грешки, совершенные по молодости и простительные.
— Эх, братцы-кролики, незапятнанные души, теперь меня послушайте. — Шестопалов отбросил папиросу и промурлыкал:
Шестерка — карта озорная —
В «очко» к шестнадцати пришла…
Карты проклятые чуть не сгубили меня! Работал я на вывозке хлеба. В нашу автоколонну попали из городской шоферни ребята-озорь. Предложили сыграть в «очко». Я деньги просадил, и мне сказали: «Давай в долг». Проиграл еще. Один из шоферов, урка, не иначе, потребовал: «Поведешь машину в город, половину пшеницы ссыплешь — вот адресок — и выкручивайся, как хошь». Я ссыпал и засыпался. Суд, тюрьма, лагерь…
