Новый ротный, капитан Иванцов, мой «земеля» с Волги, недавно переведен в Казахстан и местных реалий не знает. Он останавливает одного из «планеристов», явно нетрезвого вида: – Ты пьян? – Никак нет, товарищ капитан! – А ну дыхни! Не пойму! Еще дыхни! Ничего не пойму!
Тем не менее, почти все мы – ударники коммунистического труда. В Ленинской комнате молодежь сомлевает под доклады о 100-летней годовщине Ильича. Издается «Боевой листок», выносить который – типографским способом отпечатано – нельзя. Конечно же, несколько таких листов я привез со службы, и один сохранился до сих пор. Придирчиво обсуждается рисунок Ленина с бревном: «Ленин, он за какой конец бревна держался? За тонкий. Попахал бы он сейчас у нас на стройке!»
Моему приятелю Кураксину Иванцов приказывает присматривать за мной, а замполит, капитан Измайлов дает мне специальное задание. Он заочно учится в пединституте, ему надо делать реферат. И он отправляет меня в республиканскую библиотеку, чтобы я набрал материалы и написал статью о Гейне.
Когда я, в своей стройбатовской амуниции, с шершавыми и потрескавшимися от работы руками, вхожу под светлые своды читального зала и вижу интеллигентную читающую публику, профессора, раскланивающегося со своей аспиранткой, меня охватывает острое чувство зависти к этим вольняшкам.
Статью я написал, а год спустя, по запросу КГБ, Измайлов настрочил лживую характеристику.
Дембель приближается. «Деды» вычеркивают дни в календаре. Даже аппетит у них пропал. Кроме масла в солдатской столовой они больше ничего не едят. На асфальте плаца, на бетонных плитах ограды – везде крупно: «Дембель!» Приблудный пес тоже – Дембель.
Желание вырваться на свободу вовсю эксплуатируется начальством. Так, предлагают самым работящим за первоочередную демобилизацию выполнить «урок», т.е. за месяц выполнить работу, равную по объему трем–четырем нормам. И – берутся. Юра Гутман – из высланных из Поволжья немцев. У него немецкое трудолюбие сочетается с русским размахом и смекалкой. Он один выполняет все отделочные работы в большом здании. Я хочу с ним поговорить по-немецки. Он белозубо смеется: «Ты что! У меня и родители-то уже плохо знают немецкий. А я ничего не знаю. – Но ты же в школе его, наверно, учил? – Учил, но стеснялся. Нет, не знаю».
В нерабочее время, чтобы ничего не видеть в опостылевшем городке, ухожу в степь. Лежу, читаю. Вдруг за спиной, сотрясая землю, проходит тяжелый грузовик. Откуда здесь грузовики? Оглядываюсь – никого. Оказывается, в Алма-Ате 5-балльное землетрясение. Может быть, для меня это было некое предупреждение?
