Но дело не только в этом. Дженни девочка, и, насколько я знал, раньше никто не обучал девочек ремеслу ведьмака. И-за этого могут возникнуть проблемы. Кто знает, какие способности есть у седьмой дочери седьмой дочери. Похоже, я поспешил, взяв ее на испытание, – наверное, я поступил так из жалости, ведь она чуть не погибла в логове кобала. Да, Дженни умела прятаться и становиться незаметной – но есть ли у нее иммунитет к колдовству? Может ли она видеть и слышать мертвых, как уверяла?
Я совсем запутался в своих мыслях. Хотя я не был уверен, что Дженни действительно седьмая дочь седьмой дочери, в глубине души я все-таки надеялся, что она пройдет испытание. Я даже успел привыкнуть к мысли, что она станет моей ученицей. Я был совсем одинок – такова уж моя работа, но после смерти Джона Грегори я затосковал еще сильнее. Мне бы хотелось, чтобы со мной в доме жил кто-то еще, хотелось работать в паре. Алиса оставила меня и навсегда ушла во Тьму. Я вспомнил, как когда-то, еще в первый год обучения, она сказала мне: «Однажды этот дом будет принадлежать нам, Том. Ты чувствуешь это?»
От этих воспоминаний в горле встал ком. И правда – нет ничего хуже одиночества.
Когда Дженни впервые назвала свое имя, я вспомнил видение из будущего, которое мне показал маг: на стене моей спальни в Чипендене было нацарапано новое имя.
Дженни.
Я с досадой передернул плечами. Предсказания не всегда сбываются. Будущее меняется с каждым принятым нами решением и зависит от каждого нашего шага.
Дженни поступила неправильно – она не спустилась в подвал и провалила испытание, а значит, ее имя никогда не появится на стене спальни… Проклятье! Я же дал ей трутницу, которую подарил мне отец! Нужно обязательно ее забрать. Если девочка не вернется, придется идти в Гримсарг к ней домой.
Следующие два дня прошли спокойно – в колокол на дереве у перекрестка никто не звонил. В ожидании возвращения Грималкин я занимался рутиной. Несколько часов в день я посвящал тренировкам в саду, орудуя цепью и посохом, чтобы вернуться в прежнюю форму, а заодно и дать выход своему гневу после выходки Дженни.
Я снова стал перечитывать записные книжки Ведьмака на случай, если вдруг пропустил заметки о кобалах. Им был посвящен только один небольшой раздел в Бестиарии: когда я его читал, в голове звучал голос учителя, и это меня успокоило.
Джон Грегори сам написал и проиллюстрировал Бестиарий, и теперь я читал его последние слова о том, как он сожалеет об утрате огромной библиотеки, уничтоженной огнем; сгорели все книги, которые написали ведьмаки прошлых поколений для своих потомков.
