Мама испуганно осмотрела меня с ног до головы. Они с мадам Ла Монтанье обмолвились парой слов, после чего директриса удалилась, а мама обняла меня за плечи.
— Анаис, все в порядке? Я должна была сразу догадаться, в чем причина твоей астмы. Я подозревала, но до последнего надеялась, что это не так, — проговорила мама.
— Ты о чем?
— Я объясню все позже, а сейчас нам нужно скорее попасть домой. — Мама повела меня на выход.
Мама буквально втащила меня в гостиную. Ее поведение меня сильно тревожило. Мы присели на старую софу, на которой золотыми нитями были вышиты ангелочки с арфами и сложные орнаменты.
В нашем доме много антикварной мебели, которая принадлежала нашим предкам. В районе Сен-Жермен, где несколько столетий проживала парижская аристократия, много старинных зданий, и наш особняк не исключение. Он построен в XVI–XVII веках. Формально особняк принадлежит не нам с мамой, а сестре моего отца. Тетя приютила нас у себя после смерти папы.
Он умер, когда мне было три года. Я его почти не помню, только по многочисленным фотографиям, висящим в позолоченных рамках на стенах. Папа был очень красивым: выступающие скулы, большие карие глаза и густые черные волосы. На некоторых фотографиях он стоит в обнимку с мамой, и я вижу, как они были счастливы. На некоторых фотографиях мы все втроем. На них я выгляжу беззаботным ребенком с сияющими от радости глазами.
От папы я унаследовала янтарные глаза и бледную кожу. Вот только странно, что волосы у меня русые с медным оттенком. У моей мамы тоже рыжие волосы, но это не ее натуральный цвет. На самых старых снимках она блондинка.
Я до сих пор не знаю, почему умер мой отец. На самом деле точно неизвестно, умер ли он. Однажды он просто пропал, и полиция так и не смогла его найти. Мама не очень охотно рассказывает о нем. Наверное, ей тяжело вспоминать об этом.
У меня есть основания верить в то, что папа может быть жив. Возможно, он потерял память и живет сейчас в какой-нибудь глуши, даже не подозревая, что у него есть особняк, где его ждут жена и дочка.
— Анаис, ma chérie[1], расскажи, что произошло в школе? Только говори правду, — взволнованно начала мама, беря меня за руку.
— У меня начался сильный приступ астмы. — Я подняла на нее взгляд.
Мама молча смотрела на меня, словно ожидая продолжения.
Я всегда делилась с ней абсолютно всем и никогда ничего не утаивала. Но тот ли это случай, чтобы откровенничать? Может, она подумает, что я все выдумала или, еще хуже, сошла с ума?
