Наниматель — вспоминал дон Каталино Кастро — моментально сообразил, как поступить. Пустив в ход неподражаемое красноречие, заслужившее ему славу лучшего торговца людьми во всех кантонах пампы, он в два счета уговорил психов следовать за ним.
— Как дудочник — крыс в детской сказке, — блеснул эрудицией хозяин бойни.
Приятели с удовольствием представляли себе, как выглядело стадо полоумных, ведомых Панчо Карросой в непроглядной тьме мимо руин к вокзалу. Наверное, они шли гуськом («или парами за ручку, как школьники на экскурсии», — фантазировал Элисео Трухильо); их освещало зарево пожаров, бушевавших по всему городу, и пугали сирены карет «скорой помощи» и мертвые тела, которые то и дело попадались на пути.
Однако на вокзале выяснилось, что железная дорога на сотни километров к северу и югу вышла из строя и починят ее не раньше чем через две недели. Панчо Карроса, тертый калач, принял молниеносное решение и развернул свою колонну в сторону порта Талькауано. На следующий день они погрузились на пароход «Лаутаро», направлявшийся в Антофагасту. За два дня стоянки в Кокимбо наниматель поднабрал еще людей и перемешал их с сумасшедшими.
Когда Старый Бур принес Магалене Меркадо весть об аресте Христа из Эльки, она готовилась принять одноногого рабочего, слывшего лучшим токарем прииска. На углу меж тем ошивались и косили под дурачков двое других прихожан, толстяк и верзила, оба продавцы из пульперии. Они лениво болтали о стачке и незаметно поигрывали руками в карманах штанов.
Магалена Меркадо, разумеется, страшно огорчилась тому, что стряслось с проповедником, но долг превыше всего. Поэтому, узнав новости, она не сразу кинулась на выручку Христу, а сначала обслужила всех трех клиентов. Двое — мастер токарного дела и толстый продавец — принадлежали к тому типу мужчин, которых она именовала «чудаковатыми». Токарю, несмотря на отсутствие одной конечности или как раз в силу этого недостатка, нравилось заниматься любовью стоя. Едва раскачиваясь на своей сиротливой ноге, он по мере приближения к развязке все громче пыхтел и просил ее царапать, да посильнее, деточка, сильнее, бледный обрубок второй ноги. Продавец же по причине неких событий детства, о которых обещал ей как-нибудь рассказать, любил делать это под кроватью. Иначе не мог. Магалене приходилось стелить на пол одеяло, чтобы не выпачкать в земле зад. И хотя бронзовая кровать отличалась высотой, толстяк, бывало, так раззадоривался, что поднимал ее спиной.
