Дом пережил всех. Стоит старый, мудрый, нахохлившийся. Он много видел и много страдал.
Наступает ночь. Денисовы кошки выходят на волю. Прыгают на мой участок, мнут мои цветы и писают на мои грядки. Не скажешь ведь им: не ходите. Они и так по целым дням сидят в помещении, а им хочется воли. Все-таки они — маленькие тигры. Хищники.
Собаки начинают выть в своем вольере. Они воют самозабвенно, как будто поют. Буквально вокал. А иногда рыдают. Я не могу заснуть. Я лежу, слушаю собачьи рулады, и мне кажется, что они оплакивают молодость дома — золотые времена, когда дом еще не опустился, а стоял сильный и прекрасный и в нем жила любовь, талант и красота — то, что ценится превыше всего.
Это было лет пятнадцать назад. А может, двадцать.
В начале Калужского шоссе, на выезде из Москвы, воздвигли мебельный магазин. Это был гигантский куб синего цвета, а на нем желтыми буквами написано слово «ИКЕА». Что это обозначает — никто не знал, но, поскольку магазин шведский, значит, и слово шведское, и знать его необязательно.
Шведский язык относится к редкой языковой скандинавской группе. На нем же говорят финны и, кажется, чукчи. Очень трудный язык для славянского уха, практически непроизносимый.
Мне позвонила культур-атташе Швеции и по совместительству моя подруга Марьяна.
— У меня к тебе просьба, — начала Марьяна. — Ты должна присутствовать на открытии «Икеи» и сказать приветственную речь от лица литературных кругов.
— Каких еще кругов? — не поняла я.
— Ну, от лица московских писателей.
— А почему я?
— Потому что я тебя знаю, а с другими я не знакома.
— Хорошо, — согласилась я. — Почему бы и нет?
Я любила Марьяну за то, что она была другая, чем я. Прямая противоположность. Я люблю людей, непохожих на меня. Это не значит, что я не люблю себя. Просто я от себя устаю, а от Марьяны — никогда. Она красивая, умная и таинственная.
Я тоже умная, но это незаметно. Я скрываю свой ум, чтобы оставаться женственной и нравиться мужчинам.
— А когда открытие? — уточнила я.
— Во вторник. В шесть часов утра.
— Что? — Мне показалось, что я ослышалась.
— В шесть часов утра. Это традиция «Икеи».
— Но для этого мне надо встать в четыре часа утра!
— Я за тобой заеду.
— Во сколько?
— В пять. До «Икеи» от тебя час езды.
— Предположим, ты за мной заедешь, но я все равно должна встать в четыре. Умыться, собраться…
— Ну да.
— Значит, ночь не спать.
— Ну да.
— А кого-нибудь другого нельзя позвать?
— Можно, но неудобно. Язык не поворачивается.
