– Елизаров, – ответила она, разглядывая небо за окном.
Игнат подскочил.
– Елизаров?! Виктор Елизаров, алюминиевый магнат?
Ника вздрогнула, напуганная его неожиданной экспрессией, повернула голову, посмотрела удивленно:
– Кажется, у него действительно есть алюминиевый комбинат. Но почему вы?..
– Девичья фамилия Оксаны Подольской – Елизарова! Свое нынешнее состояние она унаследовала три с лишним года назад – от отца, скончавшегося от сердечного приступа. Как я теперь подозреваю, этот сердечный приступ был спровоцирован… – Игнат вдруг осознал, что его попытка утешить Нику обернулась вываливанием на нее очередного трагического известия, и осекся.
– Виктор умер? – Она потерла виски и, перехватив взгляд онемевшего Игната, вымученно улыбнулась. – Не казните себя, Ганя. Похоже, я уже за порогом чувствительности. Даже лучше, что я узнала о его смерти теперь.
– М-м… э… Хотите выпить?
– Спасибо, не хочу. Можно я немного побуду одна?
– Конечно. – Игнат встал, подошел к двери, неловко потоптался, раздумывая, что сказать на прощанье, потом, так ничего и не придумав, вышел.
У себя в кабинете он наткнулся взглядом на диктофон, повертел его в руках, включил, услышал голос Подольской и снова выключил.
Какую роль эта дамочка сыграла в истории Ники? Сообщницы? Смешно! Оксана Елизарова никогда не согласилась бы на вторые роли. Наверняка именно она всё и организовала. Узнала, что у отца появилась женщина, на которой он собирается жениться, испугалась, что ее доходы урежут, и стала лихорадочно соображать, как бы расстроить этот брак. Возможно, слетала в Самару, чтобы накопать на невесту отца компромат, и наткнулась на озлобленного выродка-Кешу…
Его реконструкцию прервал стук в дверь.
– Извините, Ганя, – виновато сказала Ника, заглядывая в комнату. – Что-то мне с собой совсем невмоготу. Можно я посижу с вами?
– Конечно! – Игнат вскочил, как подброшенный, кинулся было отодвинуть для нее стул, сообразил, что ведет себя нелепо, и плюхнулся обратно в кресло.
Она вошла, села напротив, заметила диктофон и, кажется, оживилась, увидев возможность отвлечься от себя.
– Вы ее слышали? И что вы думаете об убийстве Терещенко теперь? В свете моего открытия?
– То же, что и раньше. Я с самого начала знал, что у Подольской самый сильный мотив: одним ударом избавиться от любовницы мужа и отправить неверного за решетку. Теперь понятно, что такие условности, как мораль и закон, дамочке не помеха. Но я по прежнему не представляю, как она могла это устроить.
