— Нет. Крылов, пожалуй, был еще жив, только тяжело ранен… Я помню, что я еще останавливался послушать, не добивают ли его. Но все было тихо. Сквозь чащу ничего не было видно… Сделав большой крюк по лесу, я снова вышел на тракт, недалеко от зимовья. Уже был вечер. По дороге из города ехал старик с татарчонком. Я спросил — лежат ли на тракте убитые товарищи? Он ответил, что никаких трупов на дороге нет, а лежат чьи–то шубы. Я понял, что старик не хочет говорить правду… Потом в зимовье татарчонок, оставшийся там ночевать, сказал, что на дороге действительно лежат двое убитых… В зимовье я стал просить лошадь, чтоб отправиться или в город, или в Коморье, где еще надеялся застать Мациевского и Гребнева. Но лошади мне не дали. Переночевав, рано утром отправился по тракту в Мухор–Кондуй, встретил едущего в город мужика и с ним отправил в город записку Антонову. В Мухор–Кондуе уговорил одного мужика отвезти меня до Коморья, но Мациевского и Гребнева там уже не было. Один бурят согласился разыскать их на озере Центур, я послал им записку, и назавтра они ко мне приехали. По пути в город встретили милицейский разъезд и вернулись сюда.
— Есть у вас какие–нибудь подозрения?
— Да… Теперь я припоминаю кое–какие странные обстоятельства. Когда мы ехали на охоту и проезжали зимовье на 25‑й версте, из избы вышел человек, с небольшой бородкой, в простой деревенской одежде и по–недоброму смотрел нам вслед… Когда утром после убийства я шел пешком в Мухор–Кондуй, то повстречал в дороге женщину лет сорока. Я попросил женщину по приезде в город заявить о происшествии и коротко рассказал, что случилось. Она ответила, что убийство, наверно, дело Гришки Чуркина, живущего на 25‑й версте. На мой вопрос, кто такой Гришка, она сказала, что раньше он служил в милиции, где занимался грабежами и взятками. Его хотели арестовать, но не удалось. Милиция теперь ищет его.
— Ну, конечно, — обиженно усмехнулся Васильев, — на милицию можно валить теперь все… Она, видите ли, даже разбойничков на большую дорогу поставляет.
— Я ничего не утверждаю. Я передаю то, что слышал.
— Где живет эта женщина? Как ее фамилия?
— Фамилии она не сказала… А живет в Чите в Кузнечных рядах. Летом на сорок восьмой версте косит сено.
— Почему вы не вернулись в город вместе с крестьянином или с этой женщиной? — спросил Васильев.
— Честно признаюсь — боялся засады… Бандиты видели, что я убежал, и, конечно, постараются убрать живого свидетеля.
