Альдинья присела с гримаской, поджав под себя одну ногу, только чтоб не сидеть как надо. Ее снедало желание взглянуть, что делает мальчик, и она стала качаться на согнутой ноге, чтоб утешиться. Но поезд сделал еще одно сальто-мортале и бросил ее в сторону матери, учительница немецкого попыталась удержать, Соуза-Коста поднялся, чтоб помочь, и новый рывок поезда бросил его на учительницу немецкого. На сей раз удар был что надо. Дона Лаура страшно перепугалась. Негритяночка зажала рот рукой, оцепенев. Мария Луиза, Карлос, Лаурита — все смотрели в ужасе. Соуза-Коста меж тем — ах, убить бы кого в эту минуту! — бормотал, сгорая со стыда:
— Фрейлейн… про-стите! Про-кля-тый по-езд…
Лаурита хотела пить и требовала воды. Альдинья, совсем растерявшись от всего вокруг, тоже вздумала что-нибудь попросить и изобрела, что хочет есть. Умирает от голода. И стонала:
— Мамочка… кушать хочу!
— Господи, доченька, но еще рано!
Лаурита при мысли о еде пришла в возбуждение. Карлос тоже. Негритяночка тоже. Мария Луиза тоже… однако, едва оторвавшись от журнала, чтоб узнать, чем все это кончится, вспомнила, что она — взрослая, поспешно подняла журнал к самым глазам и, притворись, что читает, ждала, как решит мать. Катастрофический голод охватил всю колонию.
Дону Лауру разморило совершенно. Нет, она не полезет за корзиной, чем бы ей не угрожали, она уж ни на что не способна — ну и жарища!.. И дона Лаура взглянула на учительницу немецкого, которая опустила глаза, но не в знак согласия: еще не время раздавать детям бутерброды, они плотно позавтракали перед отъездом. Альдинья тянула со всхлипом:
— Бутерброди-и-ик!..
И смотрела на учительницу исподлобья, с целью уязвить. Дона Лаура, расстроенная, искала взгляд мужа. Соуза-Коста кивнул досадливо и пожал плечами с видом «ну что ж поделаешь, Лаура!». Но не шелохнулся, боясь обидеть учительницу, уже так основательно им ушибленную. И тут Лаурита:
— Я тоже хочу!
Учительница продолжала смотреть в землю. Дело проиграно, ясно. Решила сдаться, но затаила обиду. Сделала знак Карлосу, который только этого и ждал. Он ловко вскочил, извлек корзинку из портпледа на верхней полке, подошел, гибко лавируя в такт пляске поезда, положил вкусную корзину на колени учительнице. Ах, как он ее сейчас жалел! Оперся ногой о скамейку:
— Я раздам, фрейлейн.
Дона Лаура, успокоившись, попыталась примириться с учительницей:
— Фрейлейн, пожалуйста, только по одному, ладно?
— Один не хочу, мало!
